Он сел с ней рядом. Так уютно абажур
Светился бледно-жёлтой тканью,
И телефонный на полу валялся шнур,
Звонок не мог тревожить Анну.
Ведь телефон заранее был отключён
В надежде, что Роман растает,
Но он ни капли не был в девушку влюблён,
Любя её любовью странной.
А может, сам себе он запрещал любить,
Но к Анне так влекло нещадно,
Что не посмел разрушить этой дружбы нить,
Что стала грустной и отрадной.
А Анна не могла той дружбы страсть терпеть
И о любви ему сказала,
И был готов Роман от счастья умереть,
И стало воздуха вдруг мало.
Но он вздохнул, подруге горестно сказав:
"Прости, я женщин ненавижу.
Хоть ты - совсем иное, но прости мой нрав,
Я в тупике дверей не вижу.
Ты дорога мне, как родник в лесу густом,
Как солнца луч сквозь лапы сосен,
Но пуст навек останется мой грустный дом,
И я один увижу осень".
"Но почему? - вскричала Анна сквозь слезу. -
Ведь любишь ты меня, я знаю".
"Прости, во мне убила веру в красоту
Одна девчонка молодая.
Я был так юн и, может быть, неловок чуть.
Она смеялась надо мною,
И стала в этой ране моей жизни суть,
Что всё сочится старым гноем.
Мне нужен друг, а женщина меня никак
Теперь не может осчастливить.
Ах, Аня, я законченный дурак,
Мне мудрость жизни не постигнуть".
И так решили двое любящих дружить,
Но чтобы им чуть легче стало,
Не обрывая позолоченную нить,
Роман уехал молча в дали.
И слал, и слал ей письма долгие года,
Она ему в ответ писала,
И телефонные порою провода
Их голоса соединяли.
Анюта вышла замуж, Рому лишь любя,
Который холост был, как прежде.
Под старость овдовела женщина. Скорбя,
Она лелеяла надежду.
И вновь посмела пригласить его к себе,
Романа милого, как раньше,
И увидала ус белёсый на губе
Того, кто стал на сто лет старше.
"Быть может, вместе веселей последний путь? -
Спросила еле слышно Анна. -
Приди ко мне! Стары теперь мы - ну и пусть!"
Но голос ей ответил странно:
"Прости, подруга жизни, не могу, поверь,
Я в тупике дверей не вижу.
Я только гостем отворил вот эту дверь.
Прости, я женщин ненавижу".