"Морской Корпус отдали И.Ф. Крузенштерну, единственному представителю
гуманности в то железное время. Подчинённые воспитатели очень скоро поняли,
что дело не в Директоре, издевались над воззрениями учёного старца, на полвека
опередившего своё время. До физических наказаний Крузенштерн требовал опытов
убеждения, но подчинённые его были к тому решительно не способны. Сечение
разделялось на три разряда – келейное, при роте и при собрании всего Корпуса.
В приказах Директора не означалось число ударов, а как Бог на душу положит,
так и драли. Мне, например, 11-летнему, дали 200 ударов за грубость. Других
секли без счёта, с циничными приговорками, а мудрый Качалов, исполнявший
обязанности главного заплечного мастера, давал до 600-сот ударов, вероятно, для
поддержки достоинства своего адмиральского звания. Одним словом, сечение,
доведённое до степени искусства, вошло в программу Морского Корпуса.
Не испускать ни малейшего стона, так, чтобы при всеобщем безмолвии
раздавался единственно свист лозы, считалось молодечеством и давало право на
некоторое уважение товарищей."
Из воспоминаний Морского Министра, адмирала И.А. Шестакова
Жизнь, увы, не остановишь,
Не изменишь суть на ложь,
Если утром вечер помнишь,
Означает, что живёшь,
Что с тобой – рассвет и вечность,
И июльская страда,
И крестьянская беспечность,
И обида, как всегда,
И народ, что к ласке падок,
И безумные года:
Мы же жертвы лихорадок -
Судьи, чернь и господа!
Мы же вечно - те и эти:
Не подняться, не упасть,
Мы больной России дети
И её земная часть!
Ждём! Изменится погода –
Расточится тлен и хмарь,
Станет мудрым воевода
И прозреет государь,
И земля вернёт достаток -
«Мы ж в землицу влюблены!»
И от святок и до святок
Будут масло и блины!
Вот бы так! Давай, попробуй –
Беспредельна высота,
Торопись с крестьянской торбой
В мир по имени - «Мечта!»
Не дошли и не успели,
Не ворвались на коне -
Слишком часто песни пели
О войне, да о войне!
...Извините! С мысли сбился,
Всё-то гонит судеб плеть -
По России торопился
Проскакать да пролететь!
Но, увы, опасны скачки,
И не тот на деле пыл,
Оказалось, что в горячке
О герое позабыл!
А ему по нраву ныне
Печь, лежанка да скамья,
А ещё – огонь в камине,
Да жена, да сыновья!
Да простор – луга и дали,
Спешка новая не вдруг –
Сообщу, чтоб не гадали:
Завтра едет Петербург!
Сын подрос! Дорога свята,
Кто дождался, значит, ждал -
И его отец когда-то
В Петербург сопровождал!
День иной на перекличке
С тем же выкриком – «Скорей!»
Да вослед крестьянской брички
Слёзы наших матерей!
...Распрощались, вспомнив Бога,
Осенив себя Крестом –
«Помоги нам, путь-дорога,
Остальное всё - потом!»
Всё потом! Земля и вечность,
Петербургская Игла,
И России бесконечность,
Что дорогой пролегла!
Ну, давай! Несите кони,
Чем быстрее, тем ценней
Мы давно в плену погони
Безутешных царских дней!
Кровь да пот, война да плаха,
От обиды – не совей:
Вышел срок, и для монарха
Подавайте сыновей!
Приспособит? Приголубит?
И одарит, наконец?
Царь, увы, Россию любит,
Словно пасынка - отец!
А сыны – полки и роты,
Аль добыча-чистоган:
Им - маньчжурские высоты,
Севастопольский Курган,
И за честь чужую драчка,
И за то, где будешь бит -
Бог мой! Царская горячка
До седла испепелит!
...Погоняй! Спеши возница,
Мы в неравенстве – равны:
Это сон герою снится -
У него с обидой сны!
Повидал! Устал от сечи,
И в сомнении – другой:
Спутал скрежеты картечи
С колокольцем под дугой!
Ясно вам, не недотрога,
Сон-покой не обрести -
В нём же бранная тревога,
Как осколок у кости!
Без конца саднит и ноет,
Безутешно бьёт и гнёт,
Но дорога успокоит
И уверенность вернёт!
И решишь, что путь со смыслом,
Что Россия дорога -
Разноцветным коромыслом
Прямо радуга-дуга!
Повезёт! На то примета –
Будет радостным постой:
Надо ж, северное лето
Одарило красотой!
Ну, гони, коней лаская,
И в пути удачу жди!
...Вот и станция ямская,
Вот и вёрсты позади,
Свет, негаданно, заметный
И народ почти что свой,
И шлагбаум разноцветный,
И седой городовой!
И не сон, что часто снится,
А былой житейский круг -
Это ж новая Столица,
Разномастный Петербург!
Красота! Легко и мило,
Удивитесь, господа -
Это юность возвратила
В те, далёкие года!
Свет, как в лето на рассвете,
Как зарница в темноте -
И дома, казалось, эти,
Только мы уже не те!
Не горюй! Не будь в протесте,
Ты ж минуту эту ждал -
Видишь, Пётр стоит на месте,
Та же глыба-пьедестал,
Тот же бег с державной силой,
Тот же взор с намёком зла,
В небе - Ангел златокрылый
И кресты, и купола!
И тебе проспекты рады -
Отдают теплом уют,
Рядом, вон, кавалергарды,
Жаль, тебя не узнают!
Старость? Что? Она беспечна?
Не бери упрёк у слуг -
Погляди! Россия вечна,
Как Имперский Петербург!
Безупречная картина –
Мысли в думу не связать,
Но для маленького сына
Есть, что нынче показать!
Удивится непременно –
«Тут не сельский огород!»
Он – твоя отныне смена,
Он – един, служилый род!
Он в России многогранной
Сможет счастье обрести,
Но ему же посох бранный
Предназначено нести!
Ты за Русь когда-то бился,
А теперь – его парад!
...Показалось, прослезился
Вдруг отец-кавалергард!