Знаешь, принцесса, я сразу тебя узнал.
Так изменилась, но это тебе идет.
Помнишь высокую башню и круглый зал,
В зеркале видно, что в гавань заходит флот.
Может на флагмане с пушками и гербом
Тот, от кого не получится уберечь,
Тот, чьи глаза фанатично горят добром,
Тот, что на шею мою заготовил меч…
Детские платьица брошены в пыльный шкаф,
Вносит портниха шелка и роскошный мех…
Дом заполняют осколки твоих забав -
Я неизменно был другом тебе во всех.
Ты становилась тревожной, когда закат.
«Слышишь, летим!» - замирая, шептала мне.
А наигравшись в окрестные облака,
Вдруг засыпала на теплой моей спине.
Знаешь, я нес тебя в спальню, едва дыша,
Пледом укутывал тихо, насколько мог,
И любовался, как косы твои лежат,
Когтем поправив растрепанный завиток.
Время уходит, судьба открывает путь…
Надо исчезнуть, отныне не нужен страж.
В чаше напиток тягуч и тяжел, как ртуть.
Вылей скорее былого цветной мираж.
Глупо жалеть, оставляя свою тюрьму.
Кокон разорван, имаго выходит в свет.
Я говорю, отвернувшись: «Иди к нему».
Тихо смеешься и вдруг отвечаешь: «Нет».
И чешуя пробивается сквозь шелка,
Режутся крылья, заклятие рвет эфир…
«Как ты прекрасна… А что у тебя в руках?»
«Наш нерожденный сияющий новый мир».