(Из ранней лирики. Фрагмент романа "Евгений и другие".
предыдущий фрагмент "Любви не свойственны шаблон и маринованные чувства"
http://www.stihi.ru/2016/06/23/4433)
Не долог день: обед да ужин…
Хмельна общением досужим,
Враз молодёжь тусовкой всей
Сквозь окна глянула наружу:
Хозяйку Ларину на ужин
Домой вернул Бог из гостей,
И вот зашлёпали по лужам
Копыта тройки лошадей.
Пусть нет понятия святей,
Чем мать, визит её не нужен.
Сейчас с ней всё тут будет хуже…
Пугаясь матери своей,
Смутились дочери-плутовки,
Едва дробь выбили подковки
Под звон весёлых бубенцов.
Хозяйка-мать для молодцов –
Бич, говоря не без издёвки.
Сломать идиллию тусовки
У молодёжи всех времён
Совсем не трудно, только тронь
Её с одной из двух сторон:
Иль ревностью междоусобной,
Или вторженьем неудобной
Для молодёжи стороны –
Родителей, что бесподобно
В нравоучениях сильны.
На разносолы и блины
К гостям мамаша вышла вскоре,
Сменяя тему в разговоре
На деревенский скучный быт,
Которым мозг и так забит…
. . .
Пусть не впаяв себя в эпоху
И не найдя крутых орбит,
Ещё я автор, слава Богу:
Решаю сам, что прозвучит –
Вкус к бытовому нарочит…
Чтоб мне не сбиться на эклогу,
Рисуя рифмой жизнь в глуши,
Своим героям я внушил:
Пора бы честь знать да в дорогу
Уж собираться, как ни жаль.
. . .
Гостей у дома провожал
Свет трёх пар глаз девичьих грустных,
И при безветрии дрожал
Эфир сплошь от напутствий устных
И сочных поцелуев вкусных,
А письменных посланий жар –
На двух листках жуир зажал
В своих ладонях, чтоб украдкой
Их передать лжетане гладкой
И мнимой горничной – она
Приблизилась, тиха, скромна,
Чего-то выждав недалече,
И шаль набросила на плечи
Озябшей Ольге на дворе.
Прижавшись к Ольге у дверей,
Чтоб трюк не очень был замечен,
Жуир послал её сестре
При мимолётной томной встрече
Проникновенный нежный взор.
Взор, согревающий в ненастье.
Взор, полный затаённой страсти,
Причём направленный в упор
В зовущие глаза лженасти.
Стряхнув благоразумья «вздор»,
Влеченье, выйдя на простор,
Преобразило двух манерных
(По обстоятельствам) людей…
Татьяна и прелюбодей –
Взаимный всплеск энергий нервных,
Начало половой любви.
Зло – Гоголевский то ли Вий
Дремучий, то ль иная нечисть,
Как представляется порой,
Способно страшно изувечить
Натуру Танечки игрой
На низменных, как говорится,
Страстях безумствующих душ.
Ей бы сквозь землю провалиться,
Ей затвориться бы в светлице
Да из ведра холодный душ
Разгорячённому дать телу,
Чтобы к соблазнам охладело,
Ведь Женя ей ещё не муж –
Кумиром станет, обнаружь
Она в себе желанье чуда…
Порок и сладость – вот откуда
Любовь энергию берёт.
Преодолеть не просто вброд
Поток любви – ленив народ,
Но сладострастен, вплоть до блуда.
Любовь же – липнет, как простуда;
То как на печь, то, как на лёд,
Бросает, спеленав нас туго…
Без крыльев ринувшись в полёт,
Гость с Таней поняли друг друга.
В цепи событий поворот
Сей непредвиден был. Покуда
Замкнувшие безумный круг
Глаза отравленных любовью
Усугубляли сей недуг,
Гость-сердцеед без предисловья
Рукой, горячей, как огонь,
Вложил записочку в ладонь
Тайком прекрасной «камеристке»,
После чего стоящей близко
Лжетане он, опять тайком,
Всучил подобную записку.
(Сеть он затянет узелком,
Поймав в неё всех дев по списку.)
Предстал он в письмах пошляком:
С их содержаньем я знаком.
И мнимой Насте, и лжетане
Продемонстрировал он прыть,
Желая с каждой разделить
Свои надежды на свиданье.
Онегин веками мигал,
На очи брови надвигал,
Безгласно делая внушенье
Дружку, чтоб тот не встрял в сношенья…
Как драгоценный мадригал,
Татьяна в радостном смущенье
Прочла украдкой просьбу Жени,
Едва тот съехал со двора…
Пока на кухне повара
Уж дегустировали блюда,
Настасья, словно после блуда,
От треволнений чуть дыша,
Сменила свой наряд, спеша
Вновь в статусе простого люда,
Подать для ужина те блюда.
Где Насте взять такую прыть,
Чтоб ситуацию доить
Себе на пользу бы умело?
Как от любви она ни млела,
Всё ж от хозяек не посмела
Записку гостя утаить.
У потрясённой до предела
Татьяны (как ей дальше жить?!)
Лик сразу стал белее мела,
А Ольга просто онемела,
Узнав про Женечкину прыть.
У Насти полыхали уши…
В амурном деле бить баклуши
Онегин явно не привык.
Кто ж даст совет, как быть Танюше?
У Ольги отнялся язык,
Маман совсем не в курсе дела,
А то бы тоже онемела…
Как гость пред Настенькой не в меру
Свои к ней чувства воспевал!
У Насти (радостной сперва),
Едва сравнили две записки,
Вмиг закружилась голова.
Пусть Настя слабая артистка,
Но как её ласкал и тискал
Гость под прикрытием стола!
Ещё б чуть-чуть и померла
В его руках от вожделенья…
Зато до белого каленья
Прыть гостя Ольгу довела.
Не задались, увы, дела.
План, разработанный келейно,
Как видно, затрещал по швам.
. . .
Теперь, читатели, и вам
Подумать предстоит об этом:
Как Таню оживить советом…
Онегин и зимой, и летом
Привыкший видеть сплошь бедлам,
Забыл, что есть на свете этом
Пути к порядочным столам.
Как говорится, за обедом
Свиньёй из поговорки смог
Найти он место и для ног,
Пренебрегая этикетом.
Порой гусаром был отпетым…
Но он скорей понятен нам
Как донжуан, а не болван.
У нежных дев, что добровольно
Свели знакомство с ним, хлыщом,
Доселе не было ещё
Знакомств проблемных и фривольных.
Как и для гостя из трущоб,
В их доме не было ещё
Ни для льстецов (хоть им привольно
Повсюду), ни для старика
С намерениями жениха,
Ни для прямого дурака, мест.
И по всему не будет впредь…
А где наш Ленский? Он покамест,
Считая, что друг пойман в сеть
Почти комичного обмана
(Вот водевиль для донжуана!)
Как жертва, но ни как игрок,
Аж до развилки их дорог
Над ним шутил, как только мог,
Однако мысленно, поскольку
Интрига развивалась только,
А комментировать план вслух
Мог лишь несдержанный лопух…
Я подытожу в промежутке
Между событиями глав:
Влюбилась Таня не на шутку
И несмотря на гордый нрав
Едва ль смогла б из жизни выпрячь
Мустангов чувств своих стремглав.
Ну как, Онегина изгнав
Из сердца иль из головы прочь,
При этом оставаясь жить,
Никчемной жизнью дорожить!?
Бесчестного в игре любовной
Осудим или нет за фол?
Любовь Онегина условна:
Опять привычно он завёл
Её, как вечную шарманку,
Чем Таню в заблужденье ввёл.
Есть флирт, а в нём есть произвол…
Не так ли, клюнув на обманку,
Наивно прыгает во след,
На шевелящийся предмет,
Заинтригованный котёнок,
А веселящийся ребёнок
Дразнил не мышкою в руке –
Комком бумажным на шнурке…
Да, по своей не выйти воле
Татьяне из душевной боли,
Что становилась всё сильней.
Сочувствуя сестрице, Оля
Все уши прожужжала ей:
«Такого мы не знали горя!
А знали б – выгнали б взашей!
Ужасно жаль, что жулик Женька!
Ведь горничной… всерьёз аж ей,
Записку пишет он, злодей»!..
Всё ж, поразмыслив хорошенько,
Татьяна в первую же ночь
Решила гордость превозмочь,
Чтоб не поддаться всё ж отказу
От Женьки и интрижек сразу,
Чтоб довести его точь-в-точь,
Как он её, уж непременно
До ревности, до жаркой сцены.
А после мести, несомненно,
Её обида схлынет прочь.
Татьяне жалкой быть невмочь.
К чему страдать, кляня измену
И принижая откровенно
Пред интригующей сестрой
Любовный собственный настрой?
Не лучше ли развить интрижку
И снисходительно, как мать,
Жуира ей воспринимать,
Как нашалившего плутишку?
Татьяна, надо понимать,
В груди имела не ледышку,
Свою гордыню враз поправ…
Ещё не зная Танин нрав,
Ещё ни сколь не приравняв
Лженастю к личному трофею,
Жуир был предвкушеньем жив…
Увеселителю Морфею
Свой крепкий сон препоручив,
Не ведал наш Евгений явно,
Что сна лишённая Татьяна
О госте думала в ночи,
Его ДУШИ перебирая
Ряд свойств от края и до края,
И аду свойственных и раю.
Слёз лить не стОит. Вот уж бой
Дать молодцу – так дать реальный!
Татьяна, русская душой,
Уединясь при свечке в спальной
С проблемой сердца тривиальной,
Мечтая о любви большой
Да так и не ложась до третьих
Горластых сельских петухов,
Надумала вдруг на рассвете,
Склонясь над стопкою листков,
Черкнуть ЕМУ хоть сотню слов…
(продолжение в http://www.stihi.ru/2016/06/23/6584)