(Из ранней лирики. Фрагмент романа "Евгений и другие".
предыдущий фрагмент "Проявив ко мне любовь до срока нежно..."
http://www.stihi.ru/2016/06/23/6584)
Онегин ошарашен был
И даже с толку сбит отчасти
Письмом, в суть коего входил
Он, словно в мутный рыхлый ил.
Барахтаясь в догадках зыбких,
Евгений не сдержал улыбки,
Столкнувшись в жизни с новизной:
«Письмо-то, братец, без визитки…
Не торопись так, витязь мой!
Уж больно ты, приятель, прыткий.
Скажи-ка, от кого письмо?
То ль смелость в нём, то ль робость, но
В нём нету цельного мотива».
Держал Онегин, словно диво,
письмо в одной своей руке,
Другой же рылся в сюртуке,
Ища пятак – предмет наживы.
Посыльный ждал нетерпеливо.
Но для него – смекнул он живо –
Полсчастья – в медном пятаке…
Мальца верхом на рысаке
К Онегину, едва ль не мигом,
Чужая занесла интрига,
И шкет висел на волоске
От разглашенья, пусть отчасти,
Тайн исстрадавшейся лженасти.
Герой он был или аскет,
Но не лишился воли шкет,
Хлебнув допроса в одночасье…
Суля дождь взяток и наград,
Пронзал пытливый барский взгляд
Насквозь мальца, но тот в согласье
С бесстрастной совестью, был рад
Врать, ради Тани, всё подряд:
«От барской горничной Настасьи
Привёз посланье в одночасье»…
Как ни цеплялся ловелас,
Не отводил малец прочь глаз,
И отпустил жуир мальчишку,
Вручив ответное письмишко
Из пары строк: «Я буду в час.
Люблю. Заочно рад за нас».
Он мыслил, глядя вслед посланцу:
«Кто б ни вручил письмо засранцу,
Отныне, птичка, ты моя.
Какою б не была семья
Твоя, крестьянской иль дворянской,
Узнаешь, что не склонен я
Жить снедью вегетарианской.
Предпочитаю бабью плоть.
Коль всё же предстоит пороть
Мне хитроумную гордячку,
То надо ли пороть горячку?
Иль поступить наоборот,
Сломив ей гордость жаркой встречей?
Там и победа недалече…
Нет, лучше планов не иметь –
По обстоятельствам смотреть»…
. . .
О судьбах девичьих радея,
Читатель скажет: «Есть идея!
Как покровитель всех Татьян
Готовый предлагаю план.
Пора бы автора на мыло,
Поскольку он – поэт-мудрила,
И не торопится, тиран,
Дать счастье лучшей из Татьян.
Эх, кабы Таня не дурила –
Лицо Онегину открыла
Своё бы истинное всё ж
(Ведь ей же в девках невтерпёж),
То повесть к свадьбе непременно
Свернулась бы, почти мгновенно».
Всё так, но в плане есть изъян:
У нас не повесть, а роман.
Я, отдавая дань ремаркам,
Рад и богеме, и дояркам.
Событий длинный караван
Для всех вас станет пусть подарком.
Проделав путь под солнцем ярким
В полуденный палящий зной
К усадьбе Лариных, герой
В беседку влез в тенистом парке.
И лишь всезнающие парки –
Богини жёсткие судьбы,
Смеясь над «если б да кабы»,
Облюбовав вблизи дубы
И выпив по бутылке «Старки»,
Открыли б, что супруга, брак,
Семья нужны герою, как
Бедняге мёртвому припарки.
Любых невест потуги – жалки…
. . .
Замаскирован гость в кустах.
Осталось ждать. Какой пустяк!
Как никогда, день выпал жаркий.
Знать не мешало б наперёд,
А кто же, собственно, придёт?
Гость в размышленьях о знакомых
(Своих загадочных и новых)
Не ждал, вторгаясь в их сады,
От отношений простоты,
Ведь он был сам игрок не промах.
Он счёл, что в странных двух особах
При всём достатке красоты
Всё ж нет желанной остроты.
Нет нужды в тонкостях особых.
Пусть держат двери на засовах:
Душа таится, как казна,
Равно и в спальнях, и в столовых.
Уж коль душа не из суровых
И будет в ласках столь нежна,
Что не затмит кустов терновых,
То и не важно кто: княжна
Или простушка при коровах
Пред ним останется она.
Его не страшен будет промах,
Но всё же ясность быть должна…
. . .
Известьем Ольга сражена:
С какого замысла худого
Вдруг объявился Женька снова?!
Кое-кого застал врасплох
Приезд Онегина без Вовы –
Тут были к встрече не готовы.
Конечно, Ольга сбилась с ног.
Не только бюст у Ольги взмок.
Как быть, коль впереди противник,
Бесспорно, не из примитивных?
А позади непрочен тыл:
Сестрицы Тани след простыл
(Ни до свидания, ни здрасьте)
И надо спешно на сей раз
Помочь переодеться Насте,
Покуда гость не кажет глаз
И не смекнул, где чьи одёжки.
Ах, эти пуговки, застёжки!
Мозг суматохой удручён.
Имея дело не с сычом,
Смекнёт ли Ольга, что по чём? –
Оставив в отдаленье дрожки,
Гость шуму дома предпочёл
Безлюдье парковой дорожки…
Тут застучишь с досады ножкой,
Капризно дёргая плечом,
У двери в ожиданье стоя!
Но в первые минуты Оля
Крутилось, как яйцо крутое,
Прикинувшееся волчком:
«Жди, Настя, здесь, будь наготове
И, как вчера, сиди молчком»…
Оставив незаметно дом,
Сбежав туда, где птицы пели
С её душою в унисон,
С сознанием, что в самом деле
Её поступок – явь, не сон,
Татьяна подплывала к цели…
Ни для девчонок, ни для жён,
От страсти нету панацеи –
Страданьем за любовь плати!
Татьяна млела по пути,
Воспринимая на пленэре
Всё больше в полузабытьи
Происходящее (и с ней ли?!),
Способное с ума свести.
Сознанью Тани льстила данность,
Как сбывшаяся нереальность
Её заветных сладких грёз,
Где нет понятий аморальность,
Греховность и принципиальность,
Где всё желанно, всё всерьёз,
Где наслаждения нередки,
Где всё к услугам сердцеедки…
Хрустели и умолкли ветки –
Уж очень резок был их звук…
Когда осталось меньше двух
Десятков метров до беседки,
Остановилась Таня вдруг
Перевести, должно быть, дух.
Уж верно гость её заметил
И уловил давно на слух
Её шального сердца стук.
Как много прожито за эти
Минуты – вспомнить недосуг!
Любовь – мучительный недуг:
Очнуться можно в лазарете…
Как в Ветхом сказано Завете,
Плодись и размножайся, зверь
И человек! Ужель теперь
И предстоит переродиться
Ей телом в бабу из девицы?
Ведь суждено же всё равно!
Безгрешность, грех – всё сплетено
Навеки Божеской десницей.
Захочет ли кумир жениться,
Срамно то или не срамно,
А ни к чему сжимать колени
Ей против высших наставлений.
И отмолить сей сладкий грех
Она сумеет без помех.
Так женской следуя природе
Могла в горячке рассуждать
Татьяна, прежде чем предстать
Перед Онегиным на взводе
Любовных чувств, ему подстать.
Не скажешь так при всём народе,
Чтоб оправдать свой голос плоти.
Сплелись в Татьяниных глазах
И страсть, и жертвенность, и страх:
Всё в кровь врывалось ощутимо…
Не зная тонкостей интима,
Понять способен и малыш:
Любовь полов неистребима.
Извне подтачивает лишь
Её враждебные ей силы.
Беда, когда любовник сирый
В богачку знатную влюблён.
Способен ли на равных он
Добиться торжества влечений
В среде сплошных предубеждений?
Мир окружающий жесток:
В нём каждый знает свой шесток.
Есть касты, есть чины, мундиры…
Веками люди городили
Разграничительный барьер
Между влюблёнными. Все силы
Защиты гибнущих карьер,
Династий иль фамильной чести
В лице и палачей, и бестий
Ох, не жалели (вплоть до мести)
Антилюбовных жестких мер,
Как утверждал ещё Гомер.
Хотя темнить мы все горазды,
К чему веду я, понял враз ты,
Читатель: шанс героев мал
На то, что их не ждёт провал…
Онегин, выйдя, полон страсти
(На силу коей уповал),
На рандеву с «холопкой Настей»,
Отнюдь при том не забывал
Всего, что требует обычай:
Сословных и других различий
Из разобщавшей их гряды.
Но сердца стук в его груди
Едва ль был тише, чем в девичьей…
Сердечко Тани на пути
К преодолению приличий
С мольбой взывало: «Соврати!
Охотник – ты! Я – в роли дичи.
Пусть честь мою мы не спасём,
Не забывай, сколь стыд весом –
Будь нежно-ласковым во всём».
С волненьем ожидавший деву,
Бесстрастный к птичьему напеву,
Вмиг среагировал на хруст
Подножной ветки бабник-хлюст.
Лженастя рядом. Словно в Еву
Вглядевшись в узнанную деву,
Гость был приятно удивлён:
По-новому увидел он
Эдема чудо-королеву.
Когда-то так прозрел Адам,
По райским шастая садам
И равнодушно озирая
До времени и тут, и там,
С главы до пят, соблазны рая,
От вожделенья обмирая…
Жуир на радость всем чертям
Решил: «Уж эту я покрою»…
Заглянем-ка в глаза герою.
В них неподдельный рос восторг.
От встречи возбудившись втрое,
Гость был готов начать свой торг
С самой судьбой за обладанье
Красой премилого созданья.
Под новый спляшет он мотив,
О предыдущих позабыв…
...Излишни на самца нападки.
Он в похотливом был припадке:
Знал, что возьмёт всё – прозорлив.
Как вдруг, на совершенство падкий,
Уж сам готов пасть на лопатки,
Свою агрессию зарыв.
Он, словно плюнувший на бл**ки,
Стал симпатягой на отрыв:
С лица сошли морщины, складки…
Его душа заныла сладко.
В нём похоть вскрылась, как нарыв –
В душе всё стало чисто, гладко…
«О, нет, Настёна не закладка
В страницах тома тайн судьбы!
Сама она вся – сплошь загадка,
В ней ничего нет от рабы.
И впрямь удачная находка.
Да за одну уже походку
Возьмут Настёну на ура
В столицу фрейлиной двора!
Её любить до обожанья
Я смог бы дольше прочих дев»! –
Решил Онегин, обалдев.
А сколько было обещанья
В её распахнутых глазах!
Ведь в них мелькал не только страх.
. . .
Давно испытано (и с блудом,
И без него) счастливым людом:
Глаза влюблённых в ходе встреч
Сопоставимы с Божьим чудом.
Один лишь взгляд и, будь хоть дубом –
Потянет слушать птичью речь
На облаках иль просто лечь
(Коль невтерпёж), сомкнув ресницы,
Нос к носу с «тающей» девицей.
И млеешь сам, само собой,
И погружён в себя взор твой.
. . .
Евгений с Таней на просторе
Скрестили ласковые взоры
И сами сблизились в упор –
Излишен при любви простор…
О взорах скучен вам повтор,
Поди, в моём любовном вздоре?
Так я заканчиваю вскоре.
Звучит любовь (и не в миноре)!
С ней и в безмолвье – чувств мажор.
Что, право, проку в разговоре,
Когда от страсти немы двое?
Для них страсть – общий дирижёр.
(А равнодушья взор притворен…)
С древнейших пор людьми освоен
Красноречивый сей язык,
Нежнее ангельских музык.
Влюблённым он без слов понятен.
Но откровеннейшим из их
Любовно-чувственных занятий
(Вздыханье, зрительный контакт)
На смену выступил антракт:
На волос от безумств-объятий,
Есть в Тане что-то от листа
Осины в бурю-свистопляску.
Раскрыла Танечка уста,
Чуть не раскрыв себя (под маской)
Не вырвавшейся, к счастью, фразкой
Из истинно французских слов.
(Растили ж Настю русский Пров
С русачкой крепостной Парашкой,
В чьём доме – русская лишь речь…)
Кто рвётся в ходе нежных встреч
Друг к другу руки простереть,
Те не останутся в накладе:
Блаженство – следствие объятий.
Кто ж не желал из молодых
Вкусить немедля сладость их?!
Онегин многого достиг
За время прежних похождений,
Но, в противоположность Жене,
Бог создал Таню из одних
Соблазнов и… предубеждений
К носителям соблазнов тех
На почве половых утех...
(продолжение в http://www.stihi.ru/2016/06/23/8646)