По радио говорили о какой-то белорусско-украинской писательнице, отмеченной премией за очередной литературный шедевр. Текст влетал в одно ухо – не задерживаясь, исчезал в другом. Только навязчивое: «конец красного человека», словно эхо отбивало рулады внутри.
Пока я не начала произносить эту чушь вслух:
- Конец. Конец. Конец человека. Конец красного человека. Конец красного….
- Прекрати разговаривать сама с собой … - мой будущий врач пугается отклонений от нормального поведения.
- Хорошо, - успокаиваю я.
Но конец человека так просто не отпускает. Периодически, при всём моем нежелании вновь включиться в игру конца, фраза возникает в совершенно неурочное время. Люди, которые не могут вместить идеи, потому как идеи больше, чем их физические тела.
Вспоминается маленькая девочка. Её отец работал в закрытом учреждении, настолько засекреченном, что, по-моему, работников годами не выпускали на поверхность – не то что повидаться с семьёй. Кажется, они виделись всего-то пару раз в жизни. Девочка не помнила этих встреч. Только сны. Сновидения уверяли, что отец любит её и помнит о ней. Однако стоило дочери проснуться, как образ отца начисто выветривался из памяти. Она даже не могла описать его матери или бабушке, чтобы быть уверенной, что подсознание её не обманывает: она реально общается ни с кем иным, как со своим отцом.
Фотографий, с которыми можно было сопоставить виденное во сне, в доме не было. Бабушка говорила, что всё изъяли казенные люди, но никогда не могла толком описать этих людей. Потому со временем в детском понимании изъявшие память об отце превратились в крестовых королей и вальтов, по аналоги с крестовым тузом, которого бабушка называла «казенный дом».
- Вам нужно показать дочку невропатологу, - это классная, по словам бабушки, сказала матери девочки, когда за той стали замечать странные беседы один на один.
Перепуганная мама пыталась добиться у дочки: зачем она ведет себя не как все, с кем ребенок пытается говорить. Но девочка и сама не знала. Однако расспросы мамы так измучили ребенка, так изводили ночные разговоры родительницы с бабушкой у девочкиной кровати, шипящий шепот, зачастую кончавшиеся слезами матери, что в один прекрасный вечер девчушка в длинной белой ночнушке , словно привидение, подскочила на постели и закричала:
- Да я разговариваю. Да с ним. С человеком.
Растерявшаяся мама пыталась схватить прыгающее на пружинах маленькое тельце:
- Господи… с кем - с ним…
- С ним. Вот… да с ним…
С горем пополам успокоив ребенка, мама и бабашка узнали, что фантазии, которыми забита голова девочки, превосходят всё ими когда-либо слышанное и виденное. Там были люди в военной форме, корабли, ракеты, облака, подводные лодки – это был невообразимый хаос из каких-то обрывочных сведений, сцен, диалогов и монологов.
Фантазии были явно на несколько размеров больше этого закутанного во фланелевую сорочку тельца.
- Что говорит тебе «тот» человек? - наконец смогла вклиниться в полу-бред мама.
- Ничего. Это я ему говорю. Описываю всё, что вижу.
Бабушка принесла серый пуховый платок и укрыла обеих:
- Пойду, подогрею молока с медом. Пора успокоиться и спать.
Мать прижала головку ребенка к щеке:
- А ты знаешь, что твой отец работает глубоко под землей?
Девочка кивнула: ей говорили об этом.
- Там никогда не бывает звезд… По крайней мере он их никогда не видел, а если видел – то забыл, как они выглядят.
- А они бывают, мама, - уверила дочь.
- Наверное, - улыбнулась та и понесла ребенка в кухню – пить на ночь молоко с медом.
- Конец. Конец красного человека.
Как они могли расти в одной стране и видеть такие разные сны?
© Copyright: 2014
Свидетельство о публикации №114121409834