Я нарисую на небе закат,
Чтобы вновь и вновь не давать себе оправдание.
И чтоб в кой-то веки завершить задуманное сегодня,
Ибо завтра я буду дышать водородом.
Я нарисую на небе кошмар,
Многоликий, предвзятый и нудный,
Чтоб понять, когда стоит отвернуть взор
И помнить, что это — моё альтер-эго.
Я нарисую на небе Рай,
А затем вырву глаза из глазниц,
Чтоб идеал лишний раз не пытался меня подкупить
Чтобы жить, не грустив умирая.
Я нарисую на небе лжецов,
Чтобы врали они мне на ухо,
Рассказывали о небылицах, заставляли верить в абсурд,
Ибо я устал врать самому себе.
Я нарисую на небе часы,
Чьи циферблаты идут не в ту сторону,
Чтобы время не являлось мерилом содеянного,
А завтракал пеплом, когда куда-то опаздываю.
Я нарисую на небе небо —
Другое, которое было бы мне по нраву,
С подходящими пропорциями, сшитое с нитки моего эгоизма,
Написанное красками, которые у меня имеются.
Не теми, что продаются в каждой пыльной канцелярии,
Не на холсте, на который общество несчисленно-бессмысленное время копило средства,
А лично выбранный мной.
Без образов морали, Без навязывания вкусов,
Без классификации жанра
Поданных при этом неумелой техникой массы.
Нет. Я не верю, что моё небо станет эпопеей искусства,
И мне плевать, что мои наброски не соответствуют нормам.
Этот пейзаж я вешаю лишь для себя,
Быть может это портрет, гравюра, витраж или какие вы ещё термины там выдумали?
Здесь нет упрямства и максимализма,
Лишь здравый показатель моей индивидуальности.
Я нарисую на небе тоску,
Ибо мне отвратно вечное псевдо-стремление к счастью.
Я нарисую на небе процесс разложения,
Чтобы вам было мерзко, а я получал эйфорию.
Я нарисую на небе безумие
И буду пить с ним метил ежедневно,
И когда каждое из моих безумий будет воплощено наяву,
Я нарисую на небе свой труп.