Мы оставили графа в щекотливом положении, и Пушкин предоставил нам самим гадать, что будет дальше. Но слово не сдержал, и потому мы имеем удовольствие читать поэму дальше.
Восстав поутру молчаливо,
Граф одевается лениво,
Отделкой розовых ногтей (!),
Зевая, занялся небрежно,
И галстук вяжет неприлежно(!),
И мокрой щеткою своей
Не гладит стриженных кудрей(!!).
О чем он думает, не знаю;
Но вот его позвали к чаю.
(Показательное поведение героини: все предвидела точно, так что и обид не накопила, продолжает забавляться!)
Что делать? Граф, преодолев
Неловкий стыд(!) и тайный гнев(!),
(Дивная по лаконичности строка! Такие емкие определения чувств-с графа – ай, да Автор!)
Идет.
Проказница(!) младая,
Насмешливый(!) потупя взор
И губки алые (!) кусая(!),
Заводит скромно(!) разговор
О том, о сем. Сперва смущенный,
Но постепенно ободренный,
(Хоть плюй в глаза этому евро-графу!)
С улыбкой отвечает он.
Получаса не проходило(!!),
Уж он и шутит очень мило,
И чуть ли снова не влюблен.
(Опять, говоря по-русски, вожделеет!)
Вдруг шум в передней. Входят. Кто же?
«Наташа, здравствуй»
- «Ах, мой боже!
Граф, вот мой муж. Душа моя,
Граф Нулин»
- «Рад сердечно я.
Какая скверная погода!
У кузницы я видел ваш
Совсем готовый экипаж.
(«Сердечно» приглашает продолжить путешествие! Натура – типичная, грубоватая, говорит явно резко, еще не остыл от охотничьих приказов, да и с графом ему ни к чему любезничать)
Наташа! там у огорода
Мы затравили русака….
Эй, водки! Граф, прошу отведать:
Прислали нам издалека.
Вы с нами будете обедать!»
- «Не знаю, право, я спешу».
- «И полно, граф, я вас прошу.
Жена и я, гостям мы рады.
Нет, граф, останьтесь!»
Но с досады
И все надежды потеряв
(А ведь надеялся, - «туды его в качель!»),
Упрямится печальный граф.
Уж подкрепив себя стаканом,
Пикар кряхтит за чемоданом.
Уже к коляске двое слуг
Несут привичивать сундук.
К крыльцу подвезена коляска,
Пикар всё скоро уложил,
И граф уехал.. Тем и сказка
Могла бы кончиться, друзья;
Но слова два прибавлю я.
(Здесь без рифмы осталась одна строка, но так, видимо, и было при первом издании. От себя уверенно заявлю, что если бы в то время были редакторы, то они бы указали автору на эту мелочь, и Он бы, сказав Ах, предложил после «коляски» вставить нечто вроде («Что стоило немалых сил»).
Когда коляска ускакала,
Жена всё мужу рассказала
И подвиг (!) графа моего
Всему соседству описала….
Но кто же более всего
С Натальей Павловной смеялся?
Не угадать вам. – Почему ж?
Муж? – Как не так. Совсем не муж.
Он очень этим оскорблялся,
Он говорил, что граф дурак,
Молокосос; что если так.
То графа он визжать заставит,
Что псами он его затравит …
Смеялся Лидин, их сосед,
Помещик двадцати трех лет.
(Интересно, что ни граф, ни муж по имени не названы – не удостоены! Пушкину они не симпатичны, - насмотрелся! А вот героиня – другое дело! И даже если она не столь «добродетельна», как петербургские дамы.
Но следом идет тончайший финальный аккорд!)
Теперь мы можем справедливо
Сказать, что в наши времена
Супругу верная жена,
Друзья мои, совсем не диво (!!).
И что судить жену, ведь такой бурбон, который скачет по лесам днями и ночами, того заслуживает: тонкая ценительница прекрасного выбрала утеху по себе, закрыв глаза на связь мужа и Параши – каждому своё!
А «к вопросу» о том, что А.С. якобы хотел написать «анекдот», настойчиво повторю, что Поэма стала концентрированным выражением нового Метода «Сочинительства» - изображения жизни в ее истинном свете – «без романтических затей». Типичный муж, даже без доли карикатурности, типичная сельская жена такого мужа, типичный брак, «когда две порочности сходят за одну добродетель» (по определению Энгельса). И это нам теперь так знакомо!
Но с Боратынским пока не могу совладать, прошу прощения! Возможно, затем дам сжатый пересказ поэмы, которую сам еще не дочитал (10 стр.!)