Сегодня началась война...
Рассказ сестры мне вспомнился невольно.
Что память напечатала, хоть больно,
Переписать должна лишь я одна.
Ушли на фронт отцы, мужья и братья,
Нет в школьных стенах звонких голосов,
В подвале продолжались все занятья*,
А мама -
двенадцать у станка часов.
В каком году, я не спросила точно,
Сорок второй, всего скорее он,
Мороза злую силу, как нарочно,
Впитал заиндевевший небосклон.
Ныл Колечка : хочу я ёлочку
Пушистую, со смолкой на коре,
Пусть каждая её иголочка
У русской печки плачет о войне.
- Москва...
и тополя, и наши липы,
В садах кусты промёрзли до корней,
А ёлочки в лесу!
и снова всхлипы :
- Мне ёлочку с игрушками на ней.
Звезду бы закрепил я на макушке,
Рисунки - самолёты для ветвей,
И танки,
танки с длинной-длинной пушкой
Повесил против окон и дверей.
И ныл он столько, сколько вьюга выла,
Звала в Селятино, в отцовский дом.
Гудок завода...
шесть утра пробило,
За мамой следом вышли мы тайком
По шпалам, ведь в карманах пусто было.
Парного так хотелось молока!
Во тьме всё неподвижное застыло
И грела только Колькина рука.
Не заболел бы, думала...
светает...
Ещё осталось ровно полпути,
А ноги, у деревьев как врастают
Вглубь мерзлоты, но надо всё ж идти.
К полудню деревенька показалась
С дымком берёзы над печной трубой,
Как радостно дышать! нам оставалось
Всё целовать обледеневшею губой.
Дорога полем...
полигон в затишье...
Направо,
наконец и дом отца.
Открылась дверь,
вот тётя Настя вышла
И ахнула, увидев нас с крыльца :
Ах, голубочки милые, куда вы!
Ещё вас ёлка может подождать!
Последний эшелон в Москву из Нарвы!
Скорей! Успеть бы с вами добежать.
*в подвале было бомбоубежище.