Не вошел наш Борей, поэтому придется его подать отдельно. Итак, Нина - княгиня и жена князя - смертельно полюбила некоего супермена по имени Арсений и готова бежать с ним на край света, «забыв родные небеса».
«Беги со мной! Ты безответен!" (??) – перл автора. Почему? Да потому, что безответен тот, кто пред законом чист. Но тута-а:
"Ответствуй, жребий мой реши"(??)
(тут же перл номер «эн» - так никто до этого не говорил)
Сразу скажу, что суть таких ляпов не только в неграмотности Автора, не только в пренебрежении к языку. В некоторое оправдание его заявлю: автор хотел отказаться от обыденности и перешел на «высокий штиль», как в классицизме, соединив его с романтическим сюжетом – так ему виделось то, что он выдумал относительно идеи: а что было бы, ежели его кумир Закревская влюбилась бы. И далее пойдет такая мелодрама, что впору вспомнить индийское кино. Но куда там этому Болливуду: у нашего творца все много «круче»!
Монолог оной княгини прерывается:
«И зарыдала. Возмущен (???)
Ее тоской»…
То есть он расчувствовался и кается, уверяет, что ее увлечение пройдет, но понятно, говорит высоким штилем:
«Тебя увлёк… невольный мрак (??) души моей» - ах, как изысканно-то!
Последовали объятия, и Она прилегла не плечо ЕГО. А он в это время что-то в забывчивости рисовал, «водил небрежный(?) карандаш» на своей визитной карточке.
Оказалось, что дама даже уснула в этой сладкой позе, а проснувшись, решила, что он рисовал ее. И зрит … «юную красавицу» - это карандашом-то! Право, ни Рафаэлю, ни Да Винчи такое не удавалось, но ведь перед нами Супергерой!. А Нина почти в обмороке: соперницу Узрила: «уста застыли, посинели»! Во! «Арсений, видишь, я мертвею» ... от ревности.. И вещает, что если та - его любовь, то у нее есть средство «выше рока» (ах как высоко заносит бедную! О чем речь, - а о перстне с ядом!) И Арсений «раскололся»:
«Внимай же!» И поведал, что некогда его полюбила «малютка Оленька», с которой он (как и Ленский) играл чуть ли не с детства.
Но героя дернуло «ввести в дом» друга, и Оленька (право, Пушкинская!) полюбила сего друга, а над Арсением по-детски хохотала. (Индийская публика прикладывает платочки к очам!)
И что же сей Арсений? Да, вызвал друга на дуэль, и друг его по дружбе подстрелил, и шибко, так что Арс. «думал мир оставить», но выжил чудом и бежал «в дальние края».
Узнаете Онегина? И этот Борей еще Пушкина винит в плагиате у Байрона!
«Умолк. Бессмысленно (???) глядела
Она на друга своего (не знаю, как и перевести этот перл на русский!)
И опять почти омертвела, так что напугала мужика. «Что с тобой? – спросил, а она:»Ничего». … Расстались. И далее, о други, приведу образец высокой поэзии, дабы вы учились у классика:
Еще на крыльях торопливых
Промчалось несколько недель
В размолвках бурных…
Но она ему верна,... и тут получает письмо от друга:
«О Нина! Ольгу встретил я:
Она поныне дышит мною»
И я-де верен ей душою.
Нина уединилась, сидит недвижно. И тут приходит князь (который почему-то раньше не являлся, но о нем сказано прелестно(??):
«Муж не весьма сентиментальный,
Сморкаясь громко, входит…»
И в этом ценители тогда видели сатирический дар! Тьфу ты!
И оный муж призывает ее быть на балу «у князь-Петра»: «и от людей не отставай», а на балу «будут наши молодые, Арсений с Ольгой». Бедная Нина
обещает.
Героиня наряжается, становясь волшебно красивой – дается описание груди, очей, кос и драгоценностей. Но все-таки глаза «тово» - шибко измучены:
Княгиня бедная моя,
Глядяся, мнит: «И это я!»
Вот что рождается от смеси классицизма, сентиментализма и романтизма! Учитесь, кто темен!
Поехала на бал, да-с! И уехала с него – опять же, как и в начале Поэмы.
Дома, Икона. Лампада. Потом - «мамушка седая», коя молится за бедную. И пеняет ей: чего, мол, печалиться, князь любит, дом – полная чаша (написано убого, ибо персонажи из народа автору не даются!)
А дитятко ее «уж в пене рот.
Судьбина Нины совершилась,
Нет Нины!»
На похороны - понаехало . И автор и тут нашелся – в сатире зашелся:
« .. молчанье
Толпа хранила; но потом
Возникло томное (??) жужжанье» (???)
Ярема, Ярема, сидел бы ты дома! Не ходил бы ты, мил друг,
во поэты - не писал бы ты поэм «про Любофф»!
Простите за внимание, Дамы и Господа…
Занавес. Публика в шоке, как теперь говорят кстати и не кстати.
Ваш покорный слуга «бедный,бледный Карин».