Может быть, со временем я пройду эту невозможность его принять. Вызрею, пойму его, на ходу выбью твердой волей из сердца дурь, перестану попусту обвинять, наконец смогу отпереть замки и впустить в объятия налегке. Но пока стучат изнутри в виски гигатонны вересковой тоски и ножом лежит пустота в руке. Я смотрю, и взгляд мой еще тяжел, говорю, но лучше бы мне молчать, ибо всякий звук кислотою жжет, я играюсь зло ледяным ножом, острием ладонь его щекоча. Извини, что все происходит так, но иным путем не произойдет. Каждый из нас – травматик в своих местах, каждый – носитель собственного креста, кем-то на третьи бережно возрожден. Реки льются горькие, как полынь, неприступны темные берега. Он хотел бы, может, ко мне приплыть, да не бросишь якоря у скалы, не найдешь горящего маяка. Может быть, со временем я пройду эту невозможность его принять. Вызрею, пойму его, на ходу выбью твердой волей из сердца дурь...
Но пока что это не для меня.