Я пригвожден к позорному столбу
Среди своих мечтаний странных.
Я шел с надеждою «в толпу»,
Хотел быть равным среди равных.
Во всем пытался понимать других
И сам понятным быть старался,
Но все ж для недругов своих
Так непонятным и остался.
Меня сверлили гневным взором,
Кривлясь, смеялись мне в лицо.
И поливали грязью дружным хором,
Стреляя словом как свинцом.
Моих стихов не понимая,
От смеха корчась, рвали животы.
Меня клеймя и всюду презирая,
Орали жидко все до хрипоты.
Бывало, даже крыли матом
И больно распинали вкривь и вкось.
Моим родным духовным братом
Считали вдохновенье. Выли: «Брось!
Видали мы таких поэтов,
Которые карабкались все ввысь.
И знай: важней всего на свете
Прожить тихонько свою жизнь,
Не лезть, куда тебя не просят,
Не поднимать излишний шум…»
Я вижу, как сердито косят
Они на вольность моих дум.
Мой стих лишь для того понятен,
Кто сердцем щедр, душою чист,
Для тех язык мой прост и внятен,
Кто добротой своей лучист.
Одно я знаю, милые ровесники:
Всю тяжесть слова, славы кнут.
Ведь путь у наших современников
Отнюдь не прям – извилист, крут.
Тот славный путь, тот путь великий
В стихах я буду воспевать.
Чтоб своим честным, чистым ликом
Тот столб позорный развалять.