Я видел собственную смерть.
Волна агонии затихла
и щёки начали бледнеть.
Жена всплакнула тихо-тихо…
Пошла соседка отбивать
с каёмкой чёрной телеграммы.
Бабульки взялись обмывать
мои худые килограммы.
Два алкаша втащили гроб,
венки расставили по зале.
Входили сослуживцы, чтоб
в кулак покашлять в знак печали.
Закрыты были зеркала
и лёд в тазах слезился явно.
Фотограф щёлкал «Вилиа»
и света требовал нахально.
А в истечение трёх дней
от моего пустого вдоха
меня зарыли, трубачей
за медь вознаградив неплохо.
В столовой бойко тризна шла,
и кто-то спьяну развернулся:
«Он – жил?! Не нажил ни шиша!»
Мне стало грустно…
Я проснулся.