Ну вот, ты снова где-то бродишь
И я обречен грустно бродить под полузакрытыми ставнями, источающими ласковый желтый свет..... В нерешительности пройдя под твоими окнами 74 раза, я был вынужден наконец удалиться, ибо стал сильно привлекать внимание прохожих...
Какой-то мулла пристал ко мне со своими сурами на урду, кажется прося меня благословить его, ибо он, узрев как я хожу туда-сюда вдоль по той же узенькой улочке, уверился, что воистину я святой человек, давший обет деятельного мытарства. Я не стал его разубеждать. Положил ему руки на притолоку и пробормотал под нос пару вирш из Кобзаря ... Он вскочил радостный в звенящий и искрящий дугами, проезжающий мимо трамвай и еще долго махал мне с подножки...
Вечерело ... над землею пролетали утки.
Стрижи рябящим роем пронеслись вслед за ними...
Уныло прокурлыкали до сердечной боли журавли,
Чайки кричали свое отчаяние им вслед,
А дятел так никуда и не полетел.
Он еще два месяца назад в жестоком бою отобрал дупло у белки
и закуклися, греясь под ореховой скорлупой.
Мыши же вязали войлок, но у них не хватало шерсти.
Шерсти не хватало совершенно и не было где взять.
А если не взять, то придется снова мигрировать, и поди знай куда занесет судьба.
По этому они горевали горько и горько плакали, луща остатки сырья и обильно орошая его слезами. Войлок от этого портился и гнил ,а такой войлок ни на каком базаре уже не сбудешь. Даже за пол цены не сбудешь, не то что за....
И они так расстроились эти мыши, что вообще перестали работать. На все накопления накупили травы и сыру, и хрустящих таких соленых печений, ..и сладких, искристо ломающихся на зубах песочных, которые вообще-то в обычный день и не стали бы, но вот отчего-то вдруг именно их захотелось ...Ну и воды конечно...., причем они много травы купили, поэтому и воды тоже пришлось покупать много .
И вот они сели всей семьей, и собрали специальный семейный курительный кальян темно-синего стекла с инкрустациями автора, и из под решетки притротуарного водослива поднялось голубоватое облачко. Оно качнулось в робком фонарном свете, и , хихикнув, ввернулось в носоглотку проезжающего осенней дорогой усталого велосепедиста. Тот зашелся тяжелым кашлем, краснея лицом и судорожно виляя рулем, а затем вдруг удивленно улыбнулся, распрямил плечи, ощутив невероятную приятность этого движения, выровнял велосипед, и мальчишески гыкая каким-то лишь одному ему ведомым мыслям, радостно уехал в закат.
Не то, чтобы особо ровно, но радостно.