Плавится снег под горячим стволом,
Пуст магазин карабина.
После салюта сидит за столом
И размышляет о чём-то своём,
Старый Якут — образина.
Он пулю за пулей в тайгу посылал,
Пока прекратились патроны.
Он в честь «Авангарда» отса;лютовал,
А после — за каждого тост поднимал,
Стакан наполняя гранёный.
И будто сидела сейчас с Якутом
В избушке «компашка» большая:
Бурдасов, Лекомцев, Пьянов с Куляшом,
Фурх, Эрат и Кемпни расселись рядком,
Прошедший сезон обсуждая.
На чурке у печки, вдали от стола
Сидел, отказавшись от водки,
Чья техника нынче нам не помогла,
В ПО не забивший ни разу гола;
Наш чешский Владимир Собо;тка.
А вот Лемтюгову — тому наплевать,
И здесь от тоски не страдает.
Толкает под локоть: «Пора наливать»,
И ржут с Хохряковым: «Гулять, так гулять!»
И полный стакан поднимает.
Ввалился в избушку Максим Казаков.
Он с шайбами — полным ведёрком.
С охапкою клюшек (видать вместо дров).
Его посылал за дровами Попов,
Как старший из этой пятёрки.
А в центре стола раздаётся вдруг хруст,
Сверкает охотничий ножик…
Да это пластает огромный арбуз,
Попробовать дав Анелёву на вкус,
Для всех Александр Пережогин.
Под старой сосной в балагане из шкур,
Про «Степь» чей-то хор завывает.
То Костин Денис и Лаута Артур,
С собой прихватив коньячок и шампур,
Там старые сети латают.
Над банею вдруг задымила труба,
И пиво искрится в стакане.
Васильев с Новицким там колют дрова,
А Фищенко с веником стал колдовать —
Салаги в наряде по бане.
На белом снегу в стороне от крыльца,
Забыв синяки и ушибы,
Коньяк закусивши консервой тунца,
При том гогоча, словно два жеребца,
Два Глуховых чистили рыбу.
И Паршин за ними в окно наблюдал,
От Солнца рукой заслоняясь.
А сам между делом пивко попивал
И мясом копчёным его заедал,
В покое теплом наслаждаясь.
Андрюша Первышин пытался привстать,
Опёршись о стенку рукою.
На пальцах хотел Якуту; показать,
Как надо в защите в хоккее играть,
Но Зубовым был успокоен.
Шло дело к обеду светло на дворе,
Михеев начистил картошки.
Кипела вовсю оленина в ведре,
Посуду расставил Петров на столе,
А Черников вытащил ложки.
И в печку подбросив немножечко дров,
(Пускай потихонечку «шает»)
Под нос пробурчал тихо Александров:
«Команда в составе, и ужин готов,
Но будто чего не хватает…»
Но Гусев ответил, уставившись в пол:
«Чего паникуете рано?»
С большим чемоданом в избушку вошёл,
И чем-то звеня, ставит прямо на стол,
С ухмылкой Антоха Курьянов.
И сразу в момент оживилась братва,
Зазвякали дружно стаканы.
И снова им Гусев веселье прервал:
«Отставить пока, начинать пировать!
Сказал же, друзья, слишком рано».
Ну, что за секрет? Не понять ни кому,
Не знают ни сном и ни духом.
Вдруг скрипнула дверь, и заходит в избу
С улыбкой, хотя вроде с виду и хмур,
Их тренер родной — Корноухов!
За ним чередой, или может «гуськом»
Панов с Яковенко шагают,
Потом Шеруимов, Дыбаль и Храмцов,
Шалаевы оба, старшой и младшой
Весь тренерский штаб замыкают.
И гаркнули мо;лодцы дружно: «Ура!»
Якут аж икнул с перепуга.
Потом прослезился — такой «Авангард»
Всегда принимать он неслыханно рад
В таёжной убогой лачуге.
И дым коромыслом, и тост за тостом!
Дервук коньячок подливает.
Уж третий олень был заложен в котёл,
Якут, как юла, мечет мясо на стол,
И сам замахнуть успевает.
Избушка ходила всю ночь ходуном,
К утру Якута; отрубило.
Очнулся на нарах вдвоём с бодуном
С «Сахарой» во рту, пересохшим нутром,
С трудом вспоминая что было…
Он хлопал глазами, на стену глядя;,
Пока в голове прояснилось.
На улицу выйдя, избу обойдя,
Вчерашних гостей никого не найдя,
Подумал: «Наверно приснилось…»
А кто же тогда трёх оленей сожрал?
И кто расстрелял все патроны?
Кто новые сети меж сосен порвал,
Когда на воротах Курьянов стоял,
Стакан, отражая гранёный?
Присел на ведёрко с простреленным дном,
И глаз чуть не вылез с орбиты —
Под словом похабным и чуть озорном,
К бревенчатой бане огромным гвоздём
Хоккейная шайба прибита.
В избу; воротясь в кружку водки плеснул,
Чтоб мо;зги немного поправить.
Фуфайку в тепле на груди расстегнул,
И вздрогнул, когда на живот свой взглянул —
Такого не мог и представить.
Мозги шевельнулись, послышался скрип,
Устали они от нагрузок.
Застыли глаза на числе «тридцать три»…
А выше, (его пот холодный прошиб) —
Фамилия «Фурх» во всё пузо!
Так если в избе «Авангард» не бывал,
Всё чудилось с пьяных глазёнок,
Так кто майку Фурха вчера надевал?
И с кем он так рьяно весь день «обмывал»,
Вчера окончанье сезона?
Да хрен на него, главно — баня цела;,
Избушку хоть не раскатали.
Жаль, выйти команда в финал не смогла,
Надежда взять серию всё же была,
Чуть-чуть — и Уфу бы дожали.
И мне как всегда после всех убирать,
Хоть с нар так вставать неохота.
А вам отдохнуть и по новой играть,
К сезону отличную форму набрать,
Работать, работать, работать.
Вот мне, Якуту;, оленей разводить,
Так надо, вы не обессудьте.
Чтоб снова потом было чем закусить.
Ведь мы соберёмся, чтоб Кубок обмыть?
Меня пригласить не забудьте.
Быть может в стишках я когда и язвил,
И был не всегда я в ударе.
Но всё, что писал — Клубу я посвятил,
И пусть не всегда прославлял и хвалил,
Но за этот сезон благодарен!