Соломоново решение

               
                Миниатюра

                «…И когда ж ты, наконец, напьешься вдоволь? Опять валяется! - дородная женщина бросила на пол тяжелые сумки и со вздохом опустилась на стул. Вслух она  громко сказала:
- Тебя ж с работы погонят…как я с двумя малыми жить буду?
«Вторую неделю пьет, - пронеслось  в голове. – Как вывести из запоя?» 
              Зинаида работала на ферме дояркой. В середине 90 годов колхоз – миллионер рассыпался как карточный домик: всю колхозную технику за гроши скупил сын председателя колхоза и набрал новую команду из знакомых и нужных людей, тех, что с «руками». Иван как раз был таким «рукастым»: умел управлять любой техникой, слыл знатным сварщиком, электриком и вообще - умельцем. Вот только запои, особенно в последние годы, раздражали молодого руководителя ООО «Вперед». Но выхода не было: молодежь рванула в город, а кто постарше – до сорока - их по пальцам пересчитать, ну а стариков - председатель отправил на пенсию, а  выделенные им земельные паи постепенно  прибирал к своим рукам.
                Зинаида долго гремела посудой на кухне. То и дело слышалось: «Вот навязался пьянчуга, хотя  бы пацанам на двоих  один велик купил!» Уже отходил ко сну уставший знойный день, а Зинаида еще хлопотала по хозяйству. Теперь она парила в чугуне картошку для поросят и месила кашу для птицы.
- И все в одни руки. За что мне наказанье такое? И этих сорванцов еще нет. На речке, небось? Нет, матери помочь!.. Зинаида сидела  посреди двора. Ее круглое лицо ласково поглаживало заходящее солнце.
- Отрежу косу. Некогда за ней ухаживать. И не молодка, уже почти сорок годков. Поставив на стол ужин для сыновей, и накрыв тарелки чистым полотенцем, решила, наконец, поговорить со свекровью и, бросив презрительный взгляд на спящего мужа, надела нарядное платье и вышла из хаты.
              Зинаида и девчонкой, еще в школе, выделялась среди сверстниц фигурой. У нее была широкая кость, пышные  формы  тела и буйные русые волосы. Она вспомнила, как в девятом классе ее после танцев в клубе провожал студент из города. «Ты прям натура для Рубенса», - студент смущенно опустил глаза. Тогда Зинаида обиделась, что ее назвали натурой, а студент, забегая то справа, то слева тараторил: «Художник был фламандский, женщин  рисовал…обнаженных. Давно, правда! И мне такие, как ты статные, нравятся. В тебе столько жизни!» Он зачем – то снимал очки и закрывал глаза. Может от восторга?
             Марфа Ивановна – мудрая Марфа - как звали ее сельчане, сидела на лавочке у дома и что – то вязала. Была она женщина, как говорили в селе умная и даже дальновидная. Все про всех знала, разбиралась в травах, многим помогала лечить хвори. Один недостаток признавали все: очень уж на язык злая, правду матку так и режет! И раз сказала - чтоб по ее все так и было.
             «Чего на ночь глядя? - не поднимая головы от вязанья, низким голосом
пробасила Марфа. - Поди, ребята голодные? А зачем пришла – знаю, но сделать ничего не могу, а совет дам. Ты мужика приважь нарядом новым, а с утра халат надень там нескромный. А то надела балахон по горло и ходишь в нем с весны самой». Марфа надолго замолчала - была у нее такая привычка.
-  А с утра ему кружку литровую  молока подай и скажи: водки выпьешь – весь день дристать будешь!  Я, конечно, сама за него переживаю, отец его так не пил, меру знал, дело знал, да и баб тоже. На все хватало! А этот как бревно валяется. Видать гнильца внутри завелась. А еще вот что скажу: ты думаешь, про твои шашни с бывшим парторгом все забыли? Нет, и Ванька знает! Как с армии пришел ему друзья все и обсказали. С тех пор и стал прикладываться к рюмке. А когда узнал, что первенец - то не его - и вовсе. У меня спрашивал, что делать, мать? Недавно был у меня и рассказывал…
 - Мы как – то втроем мяч гоняли. И знаешь, он такой же шустрый как я в молодости и такой же сметливый. Я даже перестал замечать, что он внешне не похож на меня. Характер мой. Точно мой! А подначки, что чужой и слушать не хочу больше. Какой чужой – если весь в меня.  Тут у меня мысль такая: не главное чье семя - главное кто воспитал! А пить – брошу… Не мое это! Как думаешь, мать, прав  я или нет?
 -  А я что? Живи, говорю, ведь все равно ее любишь. А к пацану привыкнешь. Все пройдет, а без нее ты вообще засохнешь. Баба то ладная, хозяйка хорошая трудолюбивая. А вообще люди злые стали, нет былой любви друг к дружке…. И даже меж родными...
 - Да что я только не делала: и говорила с ним, и кричала, и пугала, что уйду с детьми к матери…. И выпивала с ним… А теперь  уже и сил нет, да и выхода тоже! – Зинаида опустила еще ласкаемую последними лучами солнца голову. В чем не права я?
              Марфа подняла на лоб очки, руки ее замерли. Она долго молчала и долго смотрела, как за изгородью катится река. Потом встала, обошла кругом Зинаиду и, глядя как бы сквозь нее, сказала: «Он мой, шалопай, прав: себя надо пересилить… но без водки!  Она ж помеха только: к одной проблеме другие клеются. Конечно, тяжело это, когда предают, особенно в чувствах искренних. Вот и переживает. Марфа надолго замолчала, а потом со свойственной ей решительностью продолжила:
           «Но и ты, Зинаида, права, что продолжаешь бороться с пьянкой, воспитываешь детей, много трудишься. Прошлое не вычеркнешь, но его можно застлать поступком хорошим, а завтра другим хорошим. А потом еще лучшим… Так жизнь и пойдет к добру и свету! И пройдет немного времени, и будете вы с Иваном поджидать из города то одного, то другого, сидя обнявшись на скамье у дома».                Виктор Попов