Опять к ручейной вене на виске
Припала пересохшими губами.
Как рот мой жадно мается в тоске,
Тебя касаясь в деревянной раме.
Покалывает память пальцы рук,
Дыханьем обжигая до ожогов.
Клеймёная тобой до смертных мук,
Я глупым сердцем насмешила Бога.
Стучит оно по-птичьи и больным,
Дрожащим комом рёбрам ставит меты.
Ты столько зим безрадостно любим,
Что, разминая тело бабьим летом,
Шальной октябрь в преддверии порош
У стремени идёт мальчишкой-грумом.
Он, знаешь, чем особенно хорош?
Ушёл – и можно про него не думать.
Пустыня-жизнь с оазисами встреч,
Как в тёмной церкви купол с витражами.
Сутулюсь коромыслом хрупких плеч
От ржавых вёдер, полных миражами.