Субботний день был жарким и душным. Петербург наводнили туристы, так как наступил сезон знаменитых белых ночей. На Невском, как всегда, кипела жизнь. Купив бутылку минералки, я собирался сделать глоток, но неожиданно запиликал мобильный телефон. Звонил Борис Израилевич, который предложил встретится через час в его офисе на улице Марата, чтобы обсудить одно важное дело. Я согласился и не спеша направился в нужном направлении. Офис фирмы "Инженерные системы" состоял из нескольких комнат, в одной из которых располагался кабинет директора. За столом, на котором царил творческий беспорядок, восседал Борис Израилевич. Завидев меня, он попросил секретаршу Ленку сварить две чашечки кофе.
"Проходи Аристарх, очень рад тебя видеть!" - сказал Борис Израилевич, освобождая стол от лишних бумаг. "У меня к тебе интересное предложение!" - сделав многозначительную паузу и немного помолчав, подчеркивая важность момента, он продолжил излагать суть, сводящуюся к следующему:
В Заозерске его фирма осуществляла прокладку нового водопровода. Отставание от графика производства работ было очень существенным, что могло вылиться в серьезные финансовые потери, а самое главное негативно сказаться на репутации компании. Борис Израилевич предложил мне немедленно отправиться в Заозерск, чтобы устранить все имеющиеся препятствия, мешающие работе, пообещав щедрое вознаграждение.
Получив командировочные, я заехал на вокзал и приобрёл билет на ближайший, вечерний поезд. Компания в дороге подобралась веселая. Студенческий отряд, как сейчас принято говорить, отправился за "длинным рублём". Сразу вспомнились и собственные студенческие годы, ведь с момента окончания мной института прошло всего шесть лет. Немного выпив, ребята запели под гитару и стук колёс известные песни: "А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги...", "На дальней станции сойду, трава по пояс..", "Под крылом самолета о чём-то поёт зеленое море тайги.." и многие другие.
Около девяти часов утра на следующий день, попрощавшись с весёлыми попутчиками, я сошел в Заозерске, который был обычным, маленьким, провинциальным городком, каких не счесть на просторах нашей Отчизны. Привокзальная площадь представляла собой не заасфальтированное поле с огромным количеством луж. По-видимому тут недавно прошёл дождь. А в самом центре этой самой площади стояла огромная красавица-береза, вокруг которой росла трава, создавая в центре площади некий уголок живой природы. Странно, в таких городках на месте березы стоит обычно памятник Ленину. На другой стороне площади, напротив здания вокзала, располагалась гостиница, в которой и жила бригада строителей, деятельность которой мне надлежало контролировать. Подойдя к стойке администратора, я протянул паспорт для оформления брони на фамилию Баринов и поинтересовался в каких номерах проживают специалисты из Петербурга. Администратор Света, весьма словоохотливая женщина сразу выдала массу полезной информации, сообщив, что строители проживают в 50, 51 и 52 номерах, что до трех ночи продолжалась гулянка, поэтому сейчас все отсыпаются. Вписав мои данные в анкету, она протянула ключи от 53 номера.
Приняв душ с дороги и разобрав вещи, я спустился на первый этаж, где располагалось кафе при гостинице. За барной стойкой скучала молодая, очень привлекательная девушка . Я попросил ее сварить чашечку кофе, высказав массу комплиментов относительно ее сногсшибательной внешности. Она улыбнулась в ответ, но не смутилась, по-видимому привыкнув к проявлению подобных знаков внимания со стороны мужчин. Расплатившись за кофе, я сел за столик у окна и мой взгляд сразу упал на красавицу-березу, одиноко стоящую на привокзальной площади. "Все таки не зря именно береза является символом России" - подумал я, но чья-то тяжёлая рука, похлопавшая по плечу сразу нарушила ход моих мыслей. Рядом стоял крупный детина, на вид лет тридцати пяти, похожий на гориллу, с мощными и непропорционально длинными по отношению к туловищу руками.
"Ты что ли Барин?" - произнес он низким и немного хриплым голосом, бесцеремонно усевшись за мой столик безо всякого приглашения.
"Не Барин, а Баринов моя фамилия" - ответил я, встречно поинтересовавшись и его персоной.
"Комиссаров Игорь Петрович, бригадир! Можно просто Игорь!" - пробасил он, дыхнув запахом недельного перегара в мою сторону. А потом, повернувшись лицом к барной стойке, крикнул: "Любка! Бутылку водки, два стакана и закусить чего-нибудь!"
Оперативно получив заказанное и разлив по стаканам водку, Игорь пододвинул один из них ко мне. "Давай, Барин, за знакомство!"
"С утра не пью, да и ты завязывай, Игорь! Собирай бригаду и пойдём знакомиться с объектом!"
Но Игорь мои слова совершенно не воспринял. Залив сорокоградусную в глотку, он принялся закусывать её селедкой. Примерно через минуту, восстановив кишечно-щелочной баланс в организме, Комиссаров снова посмотрел на меня и ехидно ухмыльнувшись, промолвил:
"Видишь, вон ту березу?"
"Да, вижу!" - ответил я.
"Так вот, Барин, случись сейчас новая революция, ты бы уже висел на этой берёзе!"
Сказав эти слова, Игорь заржал как лошадь, обнажив свои крупные, желтоватые зубы.
Я попытался завернуть что-нибудь резкое в ответ, но почему-то дыхание неожиданно перехватило. Воздух какое-то время упорно не хотел поступать в легкие. Бригадир тем временем опрокинул еще полстакана и, внимательно посмотрев на меня, добавил:
"Что-то я смотрю, ты, весь побледнел! Не боись! Новой революции пока не намечается!"
Пока Игорь рассуждал о маловероятности новой революции, в кафе завалилось несколько мужиков с опухшими физиономиями. По-видимому, рабочий день бригады начинался с опохмелки. Горе-строители расположились за соседним столиком, а один, повернувшись к нашему, поинтересовался у Комиссарова насчёт планов на сегодняшний день.
Игорь, встав из-за стола, громко произнёс, так чтобы все слышали:
"Еврей к нам Барина прислал, контролировать нашу деятельность!" - и после короткой паузы он обратился уже непосредственно ко мне: " Ну что сидишь, представься коллективу!"
"Меня зовут Аристарх Георгиевич Баринов! С завтрашнего дня работаем по двенадцать часов, на обед будем ходить поочередно! Сегодня на объекте проведём рабочее совещание и наметим план действий! Всем всё понятно?"
"Да, понятно!" - подтвердил дружный хор голосов.
Допив остывший кофе, я подмигнул Любе и направился в номер переодеваться в рабочую одежду.
Через пятнадцать минут мы заковыляла к месту, где велись строительные работы по прокладке нового водопровода. В течении всего дня Игорь при каждом удобном случае старался подкалывать меня, отпуская в мой адрес тупые и плоские шутки, над которыми сам же и гоготал. Я старался на обращать особого внимания на его словесные выпады, но к концу дня моё ангельское терпение всё таки начало заканчиваться.
В районе семи вечера мы вернулись в гостиницу, а по дороге мужики пообещали мне до окончания строительства вести трезвый образ жизни.
Переодевшись, я спустился поужинать в кафе, работавшее ежедневно с девяти утра до девяти вечера. Люба трудилась целыми днями, так как её напарница взяла отпуск и укатила на юга. Увидев меня, она обрадовалась и поинтересовалась как прошёл первый рабочий день.
"Очень хорошо, Люба! Очень хорошо! Знаешь, а ведь Любовь - это мое самое любимое, женское имя! Именно поэтому мне бы очень хотелось проводить сегодня до дома его прекрасную носительницу!"
"Ну если тебе так хочется, то я не против! Время почти девять, да и посетителей всё равно никого нет!"
Закрыв кафе, мы с Любой прогулочным шагом направились в сторону её дома. Навстречу нам попался Игорь, явно чем-то недовольный.
"Что-то, Игорь сегодня не в себе, озабоченный какой-то, хотя обычно очень весёлый! Наверно, не особо рад твоему приезду!" - серьёзно промолвила Люба.
"Да чёрт с ним! Скажи лучше, есть ли у вас речка?"
"Есть! Примерно в двадцати минутах ходьбы от сюда! В ней вода очень чистая, раньше даже раки водились!
"Может сходим искупаться!"
"Давай завтра сходим, сегодня я очень устала!"
"Хорошо, договорились, завтра вечером идём поплавать!"
"Ну вот мы и пришли! Спасибо, что проводил! Когда пойдёшь обратно - будь осторожен, наши местные ребята не любят приезжих и могут накостылять! Такие случаи у нас не редки!"
"Не беспокойся, буду смотреть по сторонам!"
"До завтра, Аристарх!"
"До завтра, Люба!"
Попрощавшись с девушкой, я направился в гостиницу, прокручивая в мозгу события, произошедшие за день.
Администратор Света выдала мне ключи от номера, сообщив, что в кои-то веки сегодня в номерах строителей непривычно тихо.
На следующий день, встав пораньше и приведя себя в порядок, я ровно в девять утра спустился в кафе на завтрак, где и был назначен общий сбор бригады. Но, кроме Любы, в нём больше никого не было.
Пока я пил кофе, нарисовался Игорь, который прямо с порога пробасил: "Любка! Две банки пива!"
"Люба! Ничего из спиртного ему не давай!" - тут же вмешался я, пытаясь оценить степень готовности бригадира к работе.
Люба пребывая в замешательстве, смотрела то на меня, то на Игоря, которого аж всего передёрнуло от моих дальнейших слов:
"Выпивать не позволю даже по выходным, надо наверстывать упущенное! В субботу и воскресенье тоже будем работать!"
Игорь, не дослушав меня до конца, подвалил к барной стойке: "Любка! Балтику живо!"
Тогда мне пришлось резко встать и быстро подойти к ним для предотвращения отпуска спиртного.
Игорь, который был на полголовы выше меня и значительно шире в плечах, бросил злобный взгляд и, сжимая огромные кулаки, угрожающе произнес:
"Иди отсюда, пока я тебе в табло не заехал!"
"Не уверен, что у тебя получится!" - парировал я, на всякий случай не теряя из вида кулак правой руки Игоря.
"Мальчики, не ссорьтесь" - попыталась разрядить обстановку Люба, но в ту же секунду Игорь резко и очень неожиданно ударил левой рукой, как это обычно делают профессиональные боксёры.
Сдвинув массой своего тела барную стойку, я вместе с ней врезался в витрину, на полках которой были расставлены банки и бутылки, посыпавшиеся мне на голову. Из разбитой губы на джинсовую рубаху хлынула кровь.
Игорь тем временем не спеша открыл прикатившуюся к нему по полу банку пива и, сделав несколько жадных глотков, произнёс:
"Ну что, пижон! Хватит или добавить?"
Его слова привели меня в чувство. Осмотревшись, я понял, что Любка куда-то исчезла, а Комиссаров находится примерно в трёх метрах. Оттолкнувшись от барной стойки и сделав шаг вперед, я подпрыгнул и нанёс Игорю удар ногой в грудь, который в карате называется "Тоби мае гери"(удар с ножницеобразным прыжком). Бригадир, явно не ожидавший такой прыти, тем более от казалось бы поверженного противника, пролетел пару метров и рухнул на стол, опрокинув его вместе со стульями. Вскочив на ноги, Комиссаров попытался сделать шаг в мою сторону, но дорогу ему перегородила администратор Света, прибежавшая на шум. Одновременно, в кафе появилась и Люба в сопровождении сотрудника милиции, который, окинув взглядом помещение, констатировал:
"Ну и погром вы тут устроили!"
Поняв, что дело пахнет керосином, Игорь, заискивающе произнёс:
"Да, ладно, Серега! Немного повздорили из-за Любки! Сейчас всё приберем! Ущерб компенсируем, правда, Барин!"
"Конечно!" - подтвердил я.
"Ну, вот видишь, Серега, все издержки Барин оплатит, а тебе мы сейчас поляну накроем!" - продолжил Игорь. А потом, повернувшись к Любе, примирительно-ласково добавил: "Люба, солнышко, извини! Посчитай всё, что мы там разбили и накрой на стол! Надо Серегу задобрить!"
Пока девушка носила на подносе выписку и закуски, появилась заведующая кафе. Это была немного полноватая женщина, на вид лет сорока. Переговорив с Любой, она озвучила кругленькую сумму компенсации. Пришлось подняться в номер и принести деньги. Пересчитав их, заведующая, которую звали Нина Аркадьевна, приняла приглашение Игоря присоединиться к нашему столу, а сам Комиссаров, разлив водку по стаканам, толкнул тост:: "За нас, русских людей, всегда умеющих находить общий язык! И за вас, Нина Аркадьевна, радушную хозяйку этого заведения, любезно согласившуюся скрасить нашу мужскую компанию!"
Застолье продолжалось до самого вечера. Люба приносила всё новые и новые блюда, забирая грязную посуду и пустые бутылки. Да и в кафе набралось непривычно много народу, поэтому девушке приходилось крутится, как белке в колесе.
В ходе посиделок участковый Серега во всех красках описал как в участок, находившийся неподалеку от гостиницы, прибежала Любка и взволнованным голосом закричала: "Дядя, Сережа, Барина молодого убивают!" А заведующая, Нина Аркадьевна, поведала, что ей позвонила администратор Света и сообщила, что Барин избил Игоря и устроил погром в кафе. Над их рассказами мы всем столом дружно и долго смеялись.
Около девяти вечера, Комиссаров вызвался проводить Нину Аркадьевну до дома. Выходя из-за стола, он шепнул мне на ухо: "Мы с тобой ещё не договорили!"
"Завтра обязательно договорим!" - ответил я бригадиру.
После ухода Игоря и Нины Аркадьевны, к нам с Серегой подошла Люба и попросила закругляться, поскольку ей надо было закрывать кафе. Тогда мы решили перебазироваться в бар, который находился неподалёку.
Выйдя на улицу, мы поплелись через площадь. А когда поравнялись с березой, то Сергей решил на неё помочиться. Увидев его намерение, я заплетающимся языком произнёс: "Не ссы на березу, Серега! Жена будет изменять! Есть такая примета!"
"А я всё время на неё ссу! Хорошо, что сказал! Больше не буду!
"А давай споем, Серега, песню про березу!"
"Давай! Только какую?"
"Вот эта мне нравится! На стихи Есенина!
...И утратив скромность, набухавшись в доску,
как жену чужую обнимал березку!"
Серега с удовольствием подхватил этот последний куплет из знаменитого романса "Клён, ты, мой опавший", который мы проорали раз наверно двадцать.
Отведя душу, мы продолжили движение в направлении бара под названием "У Иваныча", где Серега частенько зависал и считался завсегдатаем.
Сегодня в заведении было немноголюдно. Потягивая пиво, участковый поведал, что воевал в Афгане и что за прямоту начальство его недолюбливает, тормозя продвижение по службе. Люба оказалась его родственницей, поэтому мне пришлось дать слово Сереге вести себя с Любой по-джентльменски.
Покинув бар около полуночи, мы попрощались друг с другом и разошлись в разные стороны. Сергей отправился домой, а мне почему-то возвращаться в гостиницу не хотелось и ноги сами привели меня к Любиному дому. Отодвинув щеколду, я проник через калитку во двор. Неожиданно на меня набросилась собака, которая вцепилась в штанину джинсов. Я начал стучать в окно и горланить:
"Люба! Отгони собаку, иначе она меня сожрёт!"
В доме загорелся свет и через минуту Люба, появившаяся на крыльце, резко крикнула собаке: "Шарик, на место!"
Но лайка по кличке "Шарик" не отпускала мою штанину. Тогда, подойдя к нам и взяв Шарика за загривок, она оттащила собаку в сторону со словами: "Фу, я сказала! Свои!"
"Ничего себе Шарик! Настоящая собака Баскервилей! - отпустил я, как мне показалось , весьма удачную шутку.
"Шарик очень умная собака, но чужим спуску не даёт! А почему ты шляешься ночью по городу?"
"Возвращаясь в гостиницу, я заблудился! А тут ещё компания местных крепких ребят навстречу! Естественно я решил спрятаться от них, помня твоё предупреждение! Увидев знакомую калитку, мне больше ничего не оставалось кроме как укрыться за ней! "
"Ах, ты хитрец" - улыбаясь сказала Люба, по-видимому раскусив мою безобидную ложь - "Ладно, заходи ненадолго, угощу тебя чаем с вареньем!"
В доме, состоящем из летней веранды, прихожей, кухни и трех комнат, было чисто и уютно. Пока закипал чайник, я спросил у Любы есть ли у неё парень?
Посмотрев на меня как-то очень задумчиво, Люба ответила:
"Был когда-то! Первая любовь! Владимиром звали! Мы с ним впервые поцеловались у березы, которая на площади стоит! Он стихи писал, они мне очень нравились!"
"А где он сейчас, этот Владимир?"
"Не знаю! Пропал! Я даже повеситься хотела с горя! Дура была!" - как-то очень грустно промолвила Люба, тяжело при этом вздохнув.
"Случайно не на той же берёзе, у которой впервые поцеловались? - поинтересовался я.
"Далась тебе эта береза, ты на ней уже зациклился! На чердаке хотела, но помешала Нина Аркадьевна, которая зашла предложить работу в кафе!"
"Работа лучший лекарь от душевных ран!" - сказал я и, немного помолчав, добавил: "Вот ты сказала, что Владимир стихи писал, а у тебя они сохранились?"
"Если тебе действительно интересно, то могу принести тетрадь, где они записаны!"
"Конечно принеси, мне очень интересно послушать!"
Через пару минут Люба вернулась с зелёной тетрадкой в руках, открыв которую, она прочитала стихотворение Владимира, посвящённое ей:
Цветочный сад чудесен летом -
ошеломляет красотой...
Но ни один цветок при этом
сравним не может быть с тобой!
Все краски сада сразу меркнут,
когда улыбку даришь мне...
Слывёшь красавицей, ты, первой
здесь - в Заозерской стороне!
Один лишь взгляд и сразу буря
в сердечке, занятом тобой...
Коль, ты в саду - оно ликует,
коль, нет - наполнено тоской!
"Хорошие строки посвятил тебе Владимир, хотя я считаю всю эту поэзию пустым занятием! Мужчина должен заниматься в жизни более серьёзными вещами!" - сказал я Любе, когда она закончила читать.
"Ладно, уже поздно, а завтра рано вставать! Если даёшь слово вести себя прилично, то можешь переночевать на веранде, там есть диван, а подушку и одеяло я тебе сейчас принесу!"
Идея Любы пришлась мне по душе, так как тащится в гостиницу в столь поздний час ужасно не хотелось!
"Спасибо, Люба! С удовольствием принимаю твоё предложение! Обещаю, что буду паинькой!"
Завалившись на диван, я сразу уснул. Ночью мне приснился очень неприятный сон: Будто наш белогвардейский полк наступает на красных. А из пулемета "Максим" в нас строчит Комиссаров. Он в форме красноармейца, а на голове - будёновка. Он своими мощными руками поворачивает пулемёт то вправо, то влево, а пули свистят и косят моих товарищей. Однако, они почему-то не падают, а превращаются в белые березы. Вскоре никого не осталось, кругом только белые березы, а красноармеец Игорь продолжает строчить. Теперь пули летят только в меня одного. Я отмахиваюсь от них, как от назойливых мух, а пули щекочут лицо и тело.
Неожиданно я услышал сквозь сон женский голос:
"А ну вставай! Что это ты тут разлёгся!"
Приоткрыв глаза, я увидел пожилую женщину с веником в руке, которая тыкая им, пыталась меня разбудить. Увидев, что я окончательно проснулся, она спросила:
"Ты как сюда, попал?"
Но за меня женщине ответила Люба:
"Мама, это я его пустила переночевать! Он сейчас уйдёт! Ему скоро на работу! А почему ты приехала сегодня, ведь планировала только завтра?"
"Я поругалась с сестрой и не захотела у неё больше оставаться! А тут этот лежит!"
Поняв, что передо мной с веником в руке стоит мама Любы, я произнёс: "Здрасьте!"
Мама Любы проигнорировав моё приветствие, попросила Любу выйти переговорить. Я прислушался, чтобы понять о чём они шепчутся. Из обрывков фраз, мне стало понятно, что мама отчитывала Любу за столь легкомысленный поступок, который мог негативно сказаться на её девичьей репутации. Чтобы не создавать лишних проблем, я решил удалиться по-английски. Удивительно, но Шарик, внимательно следивший за моим осторожным передвижением в сторону калитки, даже не шелохнулся. Оказавшись на улице, я поплёлся в гостиницу. Утренняя прохлада быстро привела меня в чувство. Прибавив шаг, я вскоре оказался неподалёку от привокзальной площади. Остановившись около березы словно заворожённый, я почувствовал какое-то странное, необъяснимое волнение.
"О чём задумался, Барин?" - послышался голос за спиной.
Повернув голову, я увидел сгорбленного старика, опирающегося на палочку, лет восьмидесяти на вид.
"Откуда ты меня знаешь дед?" - ответил я вопросом на вопрос, удивившись, что он назвал мою фамилию, хотя и в сокращённом варианте.
"Город, сынок, у нас маленький, новости разлетаются очень быстро!" - промолвил старик, доставая папиросу.
"Слушай, дед! А ты не знаешь, вот на этой березе никого случайно не повесили?" - поинтересовался я.
Старик затянувшись пару раз и пыхнув дымком, ответил:
"Было дело в гражданскую, а на этой березе или на другой, я тебе Барин сказать не могу! Тут много берез росло, целая березовая роща! А сейчас, видишь, только одна береза и осталась!"
Внимательно посмотрев на деда, я только сейчас разглядел его необычный головной убор.
"Дед! Неужели это у тебя настоящая белогвардейская фуражка?"
"Да, Барин, настоящая! Их тут много валялось! У меня в чулане еще таких пару штук имеется!"
"Дед, продай мне одну!" - сказал я, доставая оставшиеся после вчерашней попойки деньги из кармана джинсов.
Старик обрадовался неожиданно свалившемуся счастью и с довольным выражением лица произнёс: "Отчего ж не продать хорошему человеку!"
Сняв фуражку, он протянул ее мне в обмен на деньги.
"Слушай, а может у тебя еще и сабля в чулане припрятана?"
"Нет, Барин, чего нет - того нет!"
Попрощавшись со стариком, я направился в гостиницу, очень довольный своим приобретением. За стойкой администратора, очевидно сменив Свету, сидела незнакомая женщина, представившаяся Ириной. Взяв у нее ключи от номера, я попросил фен для сушки волос. Удивившись моей просьбе, Ирина спросила: "А зачем тебе, такому короткостриженому, фен?"
"Да подрались вчера с Комиссаровым, надо кровяное пятно смыть и просушить!"
"А, понятно! О вашей драке я уже наслышана! На держи!"
Постирав фуражку, я направил на нее поток горячего воздуха. В результате проделанных мероприятий она стала как новенькая. До открытия кафе оставался ровно час. Этого времени вполне хватило, чтобы привести себя в божеский вид. Подойдя к зеркалу, я решил примерить удачно приобретённую вещь. Иногда, всего одна деталь гардероба, как например брошь Мадлен Олбрайт, может придать человеку дополнительный шарм и поднять статус в глазах окружающих. Почти полчаса я самолюбовался на себя в зеркало. "Как много потерял Ленфильм, не пригласивший меня на роль белогвардейца в каком-нибудь фильме про гражданскую войну!" - подумал я. Неожиданно, мной овладело необъяснимо-сильное желание покрасоваться в этой фуражке перед Любой и я отправился в кафе. Администратор Ирина, увидев меня первой, сразу лишилась дара речи. Изумленная, она стояла с разинутым ртом и мне даже пришлось слегка шлепнуть по ее подбородку, чтобы она прикрыла варежку!
Через минуту я появился в кафе, где кроме Игоря и Любы, завтракала вся наша строительная бригада в полном составе. Игорь, держа в одной руке банку с пивом, а во второй - бутерброд, чуть не подавился им от удивления. Одарив его надменно--презрительным взглядом, я проследовал прямиком к барной стойке. Реакцию Любы в тот момент вообще описать словами невозможно. Единственное, что она смогла произнести, был возглас: "Ой!"
Подойдя вплотную к девушке, я попросил её налить мне сто грамм коньяку. Она тотчас исполнила мою просьбу, прошептав на ухо: "Просто с ума сойти как тебе идёт эта фуражка!"
В этот момент, её лицо и губы были так близко, что мне захотелось поцеловать Любу, но я сдержался.
Взяв стакан с коньяком, я направился к столу Игоря и, сев напротив, произнёс издевательским тоном: "Привет, Комиссар!"
Игорь вдруг неожиданно сорвался с места и куда-то помчался. Однако, вскоре он вернулся назад и был уже в суконной будёновке, которую обычно напяливал, когда залезал на полог в парной. Сев обратно за стол и допив содержимое банки, он обратился ко мне:
"Ну что, Барин, продолжим вчерашний разговор?"
"Конечно! Только не здесь, а вон у той березы!"
Игорю очень понравилась моя идея и он воскликнул: "Это ты хорошо придумал! Пошли!"
Допив коньяк, я вслед за бригадиром вышел на улицу. Поравнявшись с деревянным забором, мне пришла в голову замечательная мысль оторвать от него одну штакетину. Игорь последовал моему примеру, также вооружившись доской, оторванной от забора. Через пару минут мы благополучно добрались до места предполагаемого поединка, встав друг против друга.
Для полноты картины необходимо заметить, что в десять часов утра на привокзальной площади Заозерска всегда было многолюдно. Кроме разных торговцев и таксистов, здесь слонялось большое количество граждан, как местных, так и приезжих. Помимо этого, у пивного ларька, находящегося неподалеку от здания вокзала, к моменту открытия традиционно собиралась вся городская пьянь, которая завидев необычное шоу, сразу подтянулась и вполне ожидаемо составила основную группу поддержки Игоря Комиссарова. А вот симпатии женщин, оказавшихся поблизости, были в-основном на моей стороне.
Пока мы обменивались с бригадиром ненавистными взглядами, вокруг собралась внушительная толпа зрителей, в которую случайно затесалась и недавно приехавшая в гости к родственникам Екатерина Семеновна Есаулова, потомственная казачка из Новочеркасска, особенно сильно пострадавшего от красного террора. Именно с её зычного призыва: "Руби красных!" и началась эта ожесточенная схватка.
Посмотрев в сторону гостиницы, я увидел Любу, наблюдающую за происходящим в открытое окно. Это обстоятельство ещё больше укрепило мой боевой дух и я, полный решимости, набросился на Комиссарова. Игорь пропускал удары значительно чаще, зато его ответные отличались большей увесистостью.
Верно утверждали древние римляне, что народ жаждет в-основном хлеба и зрелищ. Разгорячённая толпа шумела всё громче. Одни кричали: "Давай Игорёк, всыпь ему как следует!" - другие наоборот скандировали: "Барин, мочи гориллу!" Даже сотрудники линейного отделения транспортной милиции что-то выкрикивали, хотя по долгу службы обязаны были вмешаться в происходящее. Скорей всего, они приняли поединок за подготовку к театрализованному шоу, которое должно было состояться через пять дней в рамках праздничных мероприятий в честь двухсотлетия Заозерска.
Тем временем накал схватки нарастал. Не успев отскочить в сторону, я прозевал удар штакетиной по правой руке, которая моментально опухла. Пришлось перебросить бутафорскую саблю в левую. Игорь, воодушевленный данным фактом, напирал с удвоенной энергией, осыпая грудой мощных ударов. Но улучив удобный момент, когда он проскочил мимо, я отвесил ему пинка под зад, который вызвал дружный хохот собравшихся. Разъяренный Комиссаров снова ринулся в атаку, обрушив на меня целую серию ударов. Однако и я не остался в долгу, так заехав ему по хребтине, что штакетина сломалась пополам. Получив огромное преимущество, Игорь начал неистово лупить меня деревянной палкой до тех пор, пока не запнулся о корень березы. При падении он выронил штакетину, а я успел поднять её первым. Однако, всыпать Комиссарову как следует мне помешали сотрудников милиции, подскочившие со всех сторон.
На мой возглас: "Куда вы меня потащили?"- один из них пошутил: "Не беспокойтесь, Барин! Карета подана!"
После того, как ментовский козелок с ветерком доставил меня к зданию городской милиции, я оказался в кабинете с решетками на окнах. Вскоре, появился седовласый мужчина. Им оказался начальник Заозерской милиции Семен Анатольевич Мусоров, который весьма доходчиво объяснил незавидность моего положения, закончив свою нравоучительную речь словами:
"Моего дедушку в Гражданскую колчаковцы расстреляли! Мы на тебя, контра недобитая, все глухари повесим! Понял мою мысль?"
"Понял! Чего тут не понять!"
После беседы с начальником, меня препроводили в небольшую камеру с нарами. Весь день я пролежал, одолеваемый тяжелыми мыслями. Вечером на ужин подали сильно пересолёную баланду, есть которую было невозможно. Вдобавок ко всему ныла опухшая рука, а на мою просьбу оказать медицинскую помощь не последовало абсолютно никакой реакции. Ничего больше не оставалось, кроме как лечь и попытаться уснуть, что я и сделал.
Ночью мне приснился пренеприятнейший сон. Как будто приходит Люба и говорит:
"Я думала ты серьезный молодой человек! А ты оказывается за два дня пребывания в Заозерске совершил пять краж! Теперь понятно, откуда у тебя так много денег! А мне целыми днями приходится вкалывать за жалкие копейки! Бессовестный! Ты наверно и меня хотел обокрасть, да не учёл, что на тебя Шарик нападёт!
"Люба! Люба! Послушай! Что ты такое говоришь? Неужели ты веришь нашей милиции? Меня оговорили! Люба, поверь мне! Я говорю правду! - кричал я Любе во сне.
"Я не верю тебе! Ты меня жестоко обманул! Ты - вор и обманщик! Я знать тебя больше не желаю! Прощай!"
Неожиданно я проснулся от страшного грома. Разразилась настоящая буря. Сверкали яркие молнии, сопровождаемые неистовыми громовыми раскатами. К утру всё стихло.
Заснуть я больше так и не смог. Лежа с открытыми глазами я вспомнил слова Бориса Израилевича, который как-то под коньячок говаривал:
"Знаешь, Аристарх! В этой стране победившего идиотизма бессмысленно что-либо планировать, ведь в любую минуту может случиться всё что угодно! Человеку, думающему головой, никогда не понять её заднепроходного устройства!"
В девять утра меня привели на изнурительный допрос к следователю, замучившему бессмысленными вопросами.
Неожиданно на улице послышался какой-то шум, напоминающий речёвки, которые на стадионе обычно выкрикивают болельщики Зенита. Воспользовавшись пятиминутным отсутствием следователя, вызванного к начальству, я выглянул в окно. У здания милиции собралась толпа человек двести. Многие держали в руках плакаты с надписями: "Свободу, Барину!"; "Барин наш герой!"; "Руки прочь от Барина!" и т.д
К митингующим всё время подходили новые люди. Даже за те несколько минут, пока отсутствовал следователь, толпа увеличилась примерно человек на сто. Я терялся в догадках, не понимая, что происходит. Неожиданно в кабинет заглянул участковый Серега и увидев, что посторонних ушей нет, промолвил:
"Ну Барин, натворил ты дел! Знаешь, что сейчас в городе творится?"
"Нет, Серега, не знаю! Откуда мне знать?"
"Помнишь, березу на привокзальной площади, где состоялся ваш поединок?"
"Ну конечно помню, Серега!"
"Сегодня ночью во время грозы в это дерево молния угодила. В результате попадания береза была расколота пополам! Баба Шура - наша местная Ванга, напророчила череду всевозможных бед, причём в самое ближайшее время! Похоже, что её прогнозы начинают сбываться, так как сегодня в городе все просто с ума посходили! Народ разбился на два лагеря, одни за белых, другие за красных! Милиция не успевает выезжать по вызовам, кругом потасовки, драки и митинги! У пивного ларька записываются в красные дружины, а у разломанной молнией пополам березы формируется казачье войско! Кстати, Комиссарова сегодня утром тоже арестовали!
В рассказ Сереги трудно было поверить, однако численность толпы у здания милиции постоянно увеличивалась, лишний раз подтверждая его слова.
"Во дела!" - сорвалось у меня с языка после окончания Серегиного рассказа о политической обстановке в городе.
После допроса меня, довольного арестом Комиссарова, вернули в камеру.
Поздним вечером металлическая дверь камеры отворилась и на пороге неожиданно показался Борис Израилевич.
"Добрый вечер, Аристарх!"
"Добрый, Борис Израилевич! Подвёл я тебя с водопроводом!"
"Да чёрт с ним! Я сегодня разорвал контракт и заплатил неустойку"
"Но это же огромные убытки!"
"Не переживай, Аристарх! Всё это мелочи, по сравнению с тем, что я теперь заработаю на продаже красноармейской и белогвардейской амуниции! Кстати, я уже поручил юристам подготовить изменения в уставные документы своей фирмы! Я принял решение переименовать "Инженерные системы" в Торговый Дом "Барин". Если ты конечно не против стать моим компаньоном и иметь долю в пятьдесят процентов!"
От такого предложения грех было отказываться и я с радостью согласился.
"Отлично! Это дело надо обмыть!" - промолвил Борис Израилевич, удовлетворённый завершением всех положенных в таких случаях формальностей.
В камеру занесли огромный пакет с продуктами, на которые я мгновенно с голодухи набросился, пока Борис Израилевич открывал коньяк. Мы выпили за процветание нашего общего бизнеса, за деловую хватку Бориса Израилевича, и наконец за меня - новоявленного вождя Заозерского белого движения. Перед уходом, Борис Израилевич пообещал с завтрашнего дня организовать хорошее, трехразовое питание, а также сообщил, что у нас появились конкуренты. Дело в том, что сегодня начальник милиции Мусоров зарегистрировал на паях с Комиссаровым Торговый Дом "Комиссар".
Тем временем обстановка в городе накалялась всё больше. Жители Заозерска разделились на два враждующих лагеря. Доходило до смешного. Например, владелец автомобиля красного цвета, поддерживающий белых, обратилась в автосервис с просьбой перекрасить транспортное средство в белый цвет. Бар "У Иваныча" не обслуживал людей, симпатизирующих красным, а пивной ларек у вокзала перестал отпускать пиво сторонникам белых. Накал страстей не обошёл стороной даже семейные отношения. Так, близкая подруга Нины Аркадьевны, симпатизирующая белым, отказала в близости своему мужу - ярому стороннику красных.
Около полуночи под окнами милиции зазвучали известные песни: "Не падайте духом поручик, Голицин!"; "Любо, братцы, любо!" и т.п. Утром Борис Израилевич рассказал мне, что это пели казаки, окружившие здание милиции. Они всю ночь жгли костры.
К полудню количество митингующих, пикетирующих здание, составляло уже нескольких тысяч человек. Более того, в город активно съезжались сторонники как белых, так и красных, из других городов России. Но самое интересное , что на празднование двухсотлетия Заозерска изъявили желание прибыть очень важные гости, депутаты Государственной Думы: Геннадий Андреевич Зюганов и Владимир Вольфович Жириновский.
Тем временем Борис Израилевич развернул бурную деятельность. Прямо в здании милиции, арендовав комнату с телефоном, он заключал многочисленные контракты на право использования торговой марки "Барин". Согласно подписанным договорам в самое ближайшее время должны были появиться, например, водка "Барин"; мужской одеколон "Барин"; сеть магазинов элитной мужской одежды "Барин" и многое другое.
Даже меня Борис Израилевич умудрился загрузить работой. Дело в том, что очень многие девушки мечтали сфотографироваться с мной и заполучить автограф. Поэтому, мой предприимчивый компаньон, по согласованию с Мусоровым, подготовил в здании милиции апартаменты со всеми удобствами, включая итальянскую мебель, холодильник и ванную с джакузи. По задумке Бориса Израилевича, охрана, за плату в тысячу рублей с человека, должна была препровождать всех желающих в мои покои для осуществления памятного снимка и получения автографа. По взаимной договоренности с начальником милиции, половина дохода должна была оставаться у нас, а вторая половина - у Мусорова. Приняв ванную и облачившись в белогвардейскую форму, пошив которой успешно наладил Борис Израилевич, я начал прием. До обеда удалось пропустить более пятисот человек, а очередь желающих сфотографироваться выстроилась не меньше, чем в Мавзолей к Владимиру Ильичу Ленину. Примерно такие же апартаменты были подготовлены и для Игоря, но очередь к нему отсутствовала, так как красные в большинстве своём принадлежали к малообеспеченным слоям населения. Поэтому конкурирующей фирме Мусорова-Комиссарова ничего больше не оставалось, как только снизить стоимость входного билета до жалких ста рублей. Однако это существенно ситуацию не изменило.
Фотографируясь с поклонницами, я всё время думал о Любе, ни на секунду не расставаясь с мыслью увидеть её при первом удобном случае. Борис Израилевич пообещал помочь в этом вопросе и не обманул. Около десяти вечера, Люба появилась на пороге моих апартаментов. От несказанной радости, я даже немного растерялся, но Борис Израилевич, видя моё замешательство воскликнул:
"Ну что ты, Аристарх, девушку в дверях-то держишь? Проходи Любаша, не стесняйся!"
Пройдя внутрь и осмотревшись, Люба начала извлекать из сумки пирожки и котлеты. Я поблагодарил её, слегка приобняв.
"Вот вам бутылочка отличного французского вина! А меня ещё ждут дела! Поэтому, покидаю вас и желаю приятного вечера!" - сказал Борис Израилевич, оставляя нас наедине.
Люба рассказала, что все эти дни сильно переживала за меня. Днем от тревожных мыслей её ещё как-то отвлекала работа, но вечером, оставшись наедине, она просто не находила себе места.
Два часа пролетели незаметно. Пригубив вина, мы держали друг друга за руки. Мне уже ни на секунду не хотелось расставаться с Любой, но в дверь постучал дежурный милиционер и сообщил, что оговоренное для свидания время давно истекло. Попросив еще минуту, я обнял Любу и впервые поцеловал в губы. После её ухода, на душе стало необычайно тоскливо. Правда, успокаивало то обстоятельство, что мы договорились с Любой встретиться завтра в это же время.
Устав от насыщенного событиями дня, я моментально вырубился, даже хоровое пение казаков не смогло помешать моему крепко-богатырскому сну.
Благодаря средствам массовой информации моя известность стремительно росла, можно сказать в геометрической прогрессии. С раннего утра собралась внушительная толпа поклонниц, мечтающих заполучить фото, однако день сложился иначе. Около девяти утра появился Борис Израилевич в сопровождении очень красивой девушки модельной внешности и фотографа.
"Знакомься, Аристарх! Это Анастасия Мусорова! Дочь начальника милиции! Ради тебя прилетела из Парижа! А это Пит, фотограф журнала "Playboy"! Журнал предлагает нам заключить очень выгодную сделку, сулящую баснословные прибыли! Согласно условиям контракта, на тебе должна быть белогвардейская форма, а обнаженная Анастасия должна примоститься у тебя на коленях!"
"За такой гонорар я даже Бабу Ягу готов посадить на колени, а такую красотку и подавно! Но как же вам, Анастасия, удалось уговорить своего папашу милиционэра?"
"Очень просто! Я пригрозила папе, что если его отправят на пенсию и он не сможет оплачивать мою гламурную, парижскую жизнь, то мне придётся начать сниматься в порнофильмах, ибо кроме привлекательной внешности мне, к сожалению, больше похвастаться нечем! В результате, ему больше ничего не оставалось, как из двух зол выбрал меньшее! Правда, папа поставил одно условие!"
"Какое еще условие?" - поинтересовался я.
"Мы должны пожениться! Тогда, я буду сидеть обнаженной на коленях собственного мужа!"
"Ни за что! У меня уже есть невеста! Её зовут Люба!" - воскликнул я!
"Знаю! Это моя одноклассница! Не пойму, что ты нашёл в этой простушке? Хотя, у тебя есть время подумать до вечера! Но учти - в нашей милиции с человеком может случиться всё что угодно!"
Произнеся эти слова, наполненные неприкрытой угрозу, Анастасия в сопровождении фотографа направилась в кабинет своего отца.
"Ну что Настя, согласился Барин с твоим предложением? Звонить в ЗАГС или пока не надо?" - спросил дочь начальник милиции.
"Думает! Но деваться ему всё равно некуда! Это мой единственный шанс разбогатеть и я его не упущу!" - ответила Настя.
"А может тебе лучше с Комиссаром сфотографироваться? Его и уговаривать не надо!"
"Да ты что, папа! С этой обезьяной! Ты сам с ним фотографируйся! Ну ка, ответь мне, сколько ваш Торговый Дом "Комиссар" заработал за эти два дня?"
"К сожалению, Настя, не много! Я думал, что прибыль будет в разы больше! Но надо признать, что Еврей с Барином нас обскакали! Радует лишь то, что я имею с их фотосессий половину!"
"Вот, видишь, как важно в жизни правильно выбрать лошадь, на которую делается ставка! " - воскликнула Настя.
Мусоров хотел еще что-то сказать дочери, но не успел. Их разговор прервал телефонный звонок. Звонившим оказался мэр города, просивший срочно принять все необходимые меры для обеспечения безопасности очень важной особы, которая сегодня в районе обеда прибудет в город с коротким, незапланированным визитом. Речь шла о Великой Княгине Марии Владимировне Романовой. Следовавшая из Петербурга в Москву и случайно из газет прознавшая про меня, она, терзаемая любопытством, решила познакомиться лично и заодно преподнести мне царский подарок.
Тем временем, Борис Израилевич уговаривал принять предложение Анастасии. "Подумай сам!" - пускал он в ход всё своё красноречие - "Во-первых, это прекрасный шанс благополучно выбраться из милиции! Во-вторых, это огромные деньги! В-третьих, брак будет носить фиктивный характер! В-четверных, ничего не помешает тебе быть вместе с Любой!
"А если, Люба, не согласится!" - возражал я.
"Надо, Любе, всё хорошенько объяснить! Сказать, что от этого брака зависит твоя свобода, а может быть даже и жизнь! Она девушка великодушная! И всё правильно поймёт! Более того, через год-другой, ты разведешься с Анастасией и вполне официально сможешь оформить свои отношения с Любой! - убеждал Борис Израилевич.
"Ладно! Вечером, я поговорю с Любой на эту тему!" - пообещал я.
Новость о приезде Великой Княгини моментально разлетелась по всему городу. Казаки готовились устроить парад в ее честь. В здании мэрии накрывали огромный стол. А у милиции появились девушки в национальной русской одежде, которые должны были по задумке организаторов встретить её хлебом-солью.
"Едут!" - разнеслось по округе, когда кортеж Марии Владимировны Романовой показался на горизонте.
У здания милиции собрался почти весь город, включая многочисленных гостей. Воздух сотрясало многотысячное: "Ура!". Казаки маршировали под звуки духового оркестра. Дети держали в руках воздушные шарики, а мальчишки залезали на деревья, чтобы лучше рассмотреть Великую Княгиню.
Романова поблагодарила собравшихся за теплый и очень радушный приём, извинилась, что не сможет принять участие в мероприятиях, посвященных двухсотлетию города, отведала хлеб-соль, поздоровалась за руку с мэром города.
"А где же Барин?" - спросила она у градоначальника.
"Сейчас появится, Ваше Величество!" - ответил мэр Заозерска, незаметно подав знак начальнику полиции Мусорову.
"А почему, Барин, находится в здании милиции?" - спросила Романова.
"Только в этих стенах мы можем обеспечить его безопасность! Страна еще не до конца освободилась от коммунистического прошлого! Поэтому у Барина, несмотря на огромную армию сторонников, предостаточно и врагов!" - в подтверждение своих слов мэр обратил внимание Марии Владимировны на плакат, висевший на балконе одного из близлежащих домов, на котором было написано: "Смерть буржуям! Судить Барина!"
Мусоров пришел за мной лично и пока мы с ним шагали по коридору предупредил, чтобы я не вздумал ляпнуть чего-нибудь лишнего.
"Добрый день, Ваше Величество!" - поприветствовал я Марию Владимировну Романову, до конца не веря, что всё происходящее не является сном.
"Здравствуй, Барин! А в жизни, ты даже лучше, чем на фотографии! - сделала мне комплимент Княгиня, и повернувшись к толпе добавила в установленный микрофон: "За огромный личный вклад в святое дело возрождения Белой Гвардии Монаршеский Дом Романовых дарует Аристарху Георгиевичу Баринову саблю с фирменной гравировкой!"
Троекратное УРА прокатилось по толпе.
Народ ликовал! В последний раз такие овации я слышал лишь на концерте легендарной группы "Scorpions". Пока толпа шумела, к Великой Княгине подкрался начальник полиции Мусоров и начал что-то шептать на ухо. Внимательно его выслушав, Романова снова повернулась к микрофону и продолжила свою речь словами:
"Но это еще не всё! Пользуясь случаем, который предоставлен мне Господом и судьбой, я с большим удовольствием сообщаю о свадьбе Аристарха Баринова и Анастасии Мусоровой!"
Не веря своим ушам, я только сейчас обратил внимание на невесту, направляющуюся ко мне в белом в свадебном платье.
Толпа начала скандировать: "Горько! Горько! Горько...!"
В эту же самую секунду Анастасия приблизилась и в буквальном смысле присосалась своими губами к моим. Я хотел было оттолкнуть её, но сзади одну руку удерживал начальник полиции Мусоров, а вторую - Борис Израилевич. Ошеломлённый произошедшим, я опомнился лишь тогда, когда кортеж Великой Княгини уже отъезжал от здания городской милиции.
"Ах, ты змея!" - закричал я на Анастасию.
"Да, ты, мне ещё спасибо скажешь! Тоже мне, Барин, нашёлся! Да кому ты нужен без денег? Давай поженимся, сфотографируемся для журнала и можешь убираться к своей Любке-замухрышке!"
"Не смей так говорить о Любе, дрянь!" - прорычал я, даже замахнувшись, чтобы дать пощечину, но Борис Израилевич вырос непреодолимой стеной на моем пути, бросив мне: "Остынь, Аристарх! Сделай так, как она говорит! А Люба, если действительно любит, всё правильно поймёт и никуда не денется!"
Удивительно, но слова Бориса Израилевича моментально охладили мой пыл, немного поразмыслив, я произнёс, обращаясь прежде всего к начальнику милиции Мусорову:
"А какие гарантии, что я выйду отсюда, после того, как мы закончим все эти процедуры?"
"Я даю тебе слово, Барин!" - сказал Мусоров.
"Твоё слово, мусор, ничего не стоит!"
"А ты думаешь свобода в этой стране чего-то стоит?!" - парировал начальник милиции.
"Не кипятись, Барин!" - снова вмешался, Борис Израилевич - "Ты теперь ходячая легенда, дорогой бренд! После бракосочетания, Анастасии достанется половина твоих доходов! Поэтому, сводить с тобой счёты Мусорову нет абсолютно никакого резона! Какой человек в здравом уме будет резать курицу, несущие золотые яйца!"
"Я сейчас же подпишу постановление о закрытии в отношении тебя уголовного дела!" - добавил Мусоров, и немного помолчав ехидно добавил: "Ты ведь как-никак скоро станешь моим зятем!"
"Ладно! Я согласен! Но и Комиссарова в таком случае тоже надо отпустить" - произнёс я.
"Хорошо, благородный ты наш! Пусть будет по-твоему!" - ответил начальник милиции, саркастически улыбаясь.
"А я против! Не надо торопиться с его освобождением! Чувствую, что он ещё может доставить нам хлопот!" - заерепенилась Настя!
"А тебя никто и не спрашивает, иди лучше готовь тело к фотосессии!" - зло рявкнул я на Настю, еще до конца не отошедший от её коварства.
Примерно через час появилась директор ЗАГС, которая торжественным голосом объявила нас мужем и женой. А еще через полчаса обнажённая Анастасия уже восседала у меня на коленях. Природа наградила её шикарной фигурой, которую я разглядывал с большим интересом. Фотосессия продолжалась примерно часа три, а её результатами фотограф остался очень доволен. Удачную сделку мы тотчас обмыли Шампанским.
В городе, который превратился в одну большую ярмарку, творилось что-то неописуемое, везде пели песни, водили хороводы, выступали различные самодеятельные и творческие коллективы. После отъезда Великой Княгини Романовой, по улицам шаталось множество пьяных. То и дело вспыхивали драки между представителями белых и красных. Казаки у здания милиции, подогретые спиртными напитками, устроили танец с шашками под бой барабанов. В мэрии до позднего вечера продолжался банкет в честь приезда Великой Княгини, хотя сама Романова, еще днём покинула город.
Но основные праздничные мероприятия по случаю двухсотлетия Заозерска должны были начаться завтра. Причём, Жириновский и Зюганов подтвердили свою готовность участвовать в празднике. В гостинице для Владимира Вольфовича был забронирован 53 номер, в котором я проживал до ареста. А Геннадий Андреевич должен был остановиться в 52, который раньше числился за Комиссаровым. На привокзальной площади целый день стучали молотки и уже к вечеру обе трибуны для выступлений лидеров партий были воздвигнуты.
Посмотрев на часы, которые показывали начало десятого, я решил дождаться Любу в здании милиции, чтобы случайно с ней не разминуться. Но мои ожидания оказались напрасными. "Наверно, Любе рассказали о моей свадьбе с Анастасией, поэтому она скорей всего обиделась!" - подумал я, решив отправиться к ней домой, чтобы прояснить ситуацию. Борис Израилевич посоветовал мне переодеться в обычную одежду, чтобы меня никто не узнал, во избежание различных эксцессов. Посчитав его совет весьма разумным, я облачился в джинсы и рубашку.
На улице почти стемнело. Мусоров выделил мне служебную машину, вскоре доставившую меня до Любиного дома. Приехав на место, я попросил водителя на всякий случай подождать, а сам открыв калитку подошёл к дому. Шарик в этот раз не набросился, а только залаял. Мама Любы, приоткрывшая дверь, сообщила, что её дома нет, а мне посоветовала возвращаться к жене. Поняв, что разговаривать с ней абсолютно бесполезно, я вернулся в здание милиции, решив важный разговор с Любой оставить на утро. "Завтра в кафе на свежую голову мы обо всём спокойно поговорим и никто нам больше не сможет помешать!" - рассуждал я, отходя ко сну.
Ранним утром в город приехали Депутаты Государственной Думы Владимир Вольфович Жириновский и Геннадий Андреевич Зюганов. В десять часов по плану устроителей на привокзальной площади должны были начаться митинги. Слева от разломанной пополам березы красно-коммунистический, а справа - бело-либерально-демократический, выступать на которых и должны были почётные гости Зюганов и Жириновский.
Владимир Вольфович, остановившийся в 53 номере, решил с дороги принять душ. Но воды не оказалось. Он вышел из номера и постучал в 52 к Геннадию Андреевичу. Когда дверь открылась, Жириновский спросил у Зюганова:
"Гена! У тебя вода есть в номере?"
"Нет! Я как раз хотел по этому поводу подойти к администратору и узнать в чём дело!" - ответил Геннадий Андреевич.
Администратор Света только что повесила на доску объявлений листок бумаги, на котором было написано:
"Уважаемые постояльцы!
Приносим глубочайшие извинения, но в связи с серьёзной аварией на водопроводе, воды в ближайшие несколько дней не будет - ни горячей, ни холодной. По этой же самой причине не работает и кафе. Надеемся на понимание."
"Вот до чего довели страну дерьмократы за каких-то несколько лет!" - произнёс Зюганов.
"Это последствия вашего семидесятилетнего коммунистического правления, Геннадий Андреевич!" - возразил Зюганову Жириновский.
"Ладно, Вольфович! Сейчас пару часов попиаримся, раз уж приехали в эту дыру, да и махнем обратно в столицу!"
"Согласен с тобой, Гена! Наипротивнейший городишко! - подвел логическую черту под взаимным обменом мнений Владимир Вольфович.
Около девяти часов утра дежурная милицейская машина высадила меня у здания гостиницы. Перед серьезным разговором с Любой я очень волновался, хотя и не сомневался в его удачном исходе.
На дверях кафе, висело объявление: ЗАКРЫТО ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ! НЕТ ВОДЫ!
Это обстоятельство меня слегка озадачило, но немного поразмыслив, я решил поднялся в гостиницу с целью получения у администратора дополнительной информации.
Света очень удивилась моему появлению, радостно воскликнув:
"Барин, ты! Вот уж не ожидала тебя больше увидеть! Поздравляю с женитьбой! А твой номер занят! В нём поселился сам Владимир Вольфович Жириновский! Правда, у нас сегодня серьёзная неприятность - нет воды! Накрылся старый водопровод, а новый вы так и не успели проложить! Поэтому весь город остался без воды, что вдвойне обидно, учитывая праздник, посвященный двухсотлетию города да и приезд таких почетных гостей!"
"Слушай, Света, а ты случайно Любу не видела?"
"Она была утром, повесила на двери кафе объявление и куда-то ушла!"
"А куда, ты не знаешь?"
"Нет, Барин, не знаю! Но может быть она придёт на митинг, который должен скоро начаться на площади у сломанной молнией березы!"
"Спасибо, Света! Если она вдруг появится, то передай, что я буду ждать её у березы!"
Когда я вышел на улицу, то на привокзальной площади скопилось огромное количество людей. Первым появился Геннадий Андреевич Зюганов в сопровождении охраны. Он почти час произносил пламенную речь о том, что пора наводить в стране порядок, что дерьмократы ничего полезного не делают, а только разворовывают страну. Параллельно проходил второй митинг, на который прибыли даже казаки, которые круглосуточно дежурили у здания милиции. Владимир Вольфович вещал в своей неповторимо-эмоциональной манере. Публика постоянно прерывала его речь бурными и продолжительными аплодисментами. После выступлений Зюганова и Жириновского, на эти две накануне сооруженные сцены, находящиеся примерно метрах в ста друг от друга, то и дело поднимались другие ораторы из числа местных руководителей. Но интерес публики к их выступлениям был незначительным.
Вдруг, абсолютно неожиданно народ, стоящий у обеих трибун начал поворачивать головы в сторону разломанной молнией березы. Поначалу, мне даже показалось, что все смотрят на меня. Однако, взоры жителей Заозерска были направлены на мужчину сажающего двухметровую березку в нескольких метрах от сломанной старой. В толпе послышались возгласы: "Да это же пропавший поэт, Владимир!". Однако, занятый полезным делом, поэт не обращал ни на кого ровным счетом никакого внимания. Он выкопал ямку, поставил в лунку березку и аккуратно присыпал корни землёй. Когда Владимир закончил работу, то к нему подошла девушка в платочке. В руке она держала ведерко, на три четверти наполненное водой, за которой ей пришлось идти аж до самой реки. Девушка аккуратно вылила содержимое ведерка на рыхлую землю вокруг посаженной березки.
"Люба!" - крикнул я, наконец узнав девушку.
"Привет, Барин!" - сухо ответила Люба.
"Люба! Я ищу тебя по всему городу! Тебе разве не передавали!"
"Передавали! Но это уже не имеет значения! Вернулся мой Владимир!
"Люба! Люба! Что ты такое говоришь? Он же исчез, фактически бросив тебя!"
"Главное, что он вовремя вернулся!" - сказав эти слова, Люба подошла к поэту и взяла его за руку.
Пока я приходил в себя, ошарашенный таким неожиданным развитием событий, к поэту Владимиру подбежал мальчик, который спросил:
"Дядя поэт! А ты за красных или за белых?
Владимир, улыбнувшись пацану, прочитал четверостишье:
"Ни за белых, ни за красных -
Я держу нейтралитет...
Без делений жизнь прекрасна,
если ты в душе поэт!"
После этого, взяв ведерко и лопату, Владимир и Люба держа друг друга за руки медленным шагом направились в сторону Любиного дома.
Опечаленный, я долго ещё смотрел им в след, понимая, что уже не в силах ничего изменить.
Из шокового состояния меня вывел возглас сторонника красных:
"А вот и Барин, собственной персоной! Явился-не запылился! Это благодаря ему весь город сидит теперь без воды!"
Окинув взглядом толпу красных, а затем толпу белых, как бы ища у неё поддержки, я вдруг явственно осознал простую истину, что от толпы белых исходила не меньшая опасность, чем от толпы красных. Хор возмущенных голосов теперь раздавался с обеих сторон, сливаясь в один общий негативный поток. Агрессивность собравшихся становилась угрожающей. Дело шло к неминуемой развязке, катализатором которой послужил чей-то выкрик: "Бей, Барина!"
В этот момент я понял, как быстро из героя можно превратиться в изгоя! Наверно, через пару минут толпа разорвала бы меня на части, если бы не подлетевший вовремя черный джип, резко затормозивший перед самым носом.
"Барин! Запрыгивай скорей!" - скомандовала Анастасия.
Нырнув в джип, я увидел за рулем Бориса Израилевича, а на переднем пассажирском сидении фотографа журнала.
"Выше голову, Барин! Ты теперь богат! Но главное - жив, в отличии от своего прадедушки атамана Баринова, которого комиссары поставили к стенке!" - подмигнув мне, изрёк Борис Израилевич.
Проехав пару кварталов, я увидел Игоря, выпущенного из милиции. Комиссаров, также заметивший меня, схватил булыжник и швырнул в автомобиль, разбив заднюю фару.
"Тормози, Боря!" - закричал я Борису Израилевичу - "Напоследок набью морду этой скотине!"
Но Борис Израилевич, увидев в зеркало заднего вида бегущую за нами огромную толпу, лишь добавил газу.
Самое обидное было то, что в авангарде негодующей толпы бежали казаки, которые еще вчера во время визита Романовой кричали: "Ура!", клялись в преданности, несли круглосуточную вахту вокруг здания городской милиции.
Подумав о милиции, я вдруг вспомнил, что оставил там подаренную Великой Княгиней саблю, про которую совсем забыл.
"Боря! Поворачивай направо! Я саблю забыл в милиции, которую Романова подарила!" - приказал я Борису Израилевичу, тоном, исключающим любые возражения.
"Аристарх, это очень опасно!" - затревожилась Настя.
"Тут недалеко, это займёт пять минут! Я без подаренной сабли всё равно никуда не поеду! Если боитесь, тогда просто высадите меня!"
"Мы не для того тебя с площади забирали, чтобы сейчас бросать!" - ответил Борис Израилевич, разворачивая джип в сторону милиции.
"Если что, папа нам поможет!" - добавила Настя, больше успокаивая саму себя.
У здания милиции было безлюдно. Утром практически всё население города собралось на привокзальной площади и прилегающих улицах, так как именно там проходили все запланированные праздничные мероприятия, включая и выступления депутатов Государственной Думы Зюганова и Жириновского.
Остановившись у главного входа милиции, мы с Анастасией направились внутрь здания, я - для того, чтобы забрать саблю, а Настя - попрощаться с отцом. Взяв саблю и перебросившись по дороге парой слов с участковым Серегой, встреченным в коридоре, я вышел на улицу.
"А где Настя?" - спросил я у Бориса Израилевича.
"Еще не выходила!" - ответил Еврей, разводя руками.
Прошло около десяти минут, но Настя так и не появлялась.
Зайдя в кабинет к отцу, девушка нашла его разбирающим кучу бумаг. Какие-то Мусоров просто рвал, какие-то складывал в портфель.
"Папа! Что ты делаешь?" - спросила его Настя.
"Меня отправили на пенсию, дочка!" - грустно произнёс начальник милиции, понимая, что остался без хорошей кормушки.
"Может ты поедешь со мной? Что тебе тут одному делать?"
"Нет, дочка! У меня же хозяйство! Да и кто за могилкой твой матери будет приглядывать?" - как-то очень печально произнес бывший начальник милиции.
Мать Насти и соответственно жена Мусорова умерла несколько лет назад. Семён Анатольевич так и сумел до конца оправиться от этой утраты. Он очень любил Зою Николаевну Орловскую и после её кончины сразу резко сдал и весь поседел. За короткий период времени овдовевший Мусоров нажил себе большое количество врагов, многим испортив жизнь, поэтому Настя беспокоилась за него не зря.
Обескураженная отправкой отца на пенсию, Анастасия потеряла счет времени, поэтому безуспешно прождав её почти двадцать минут, я отправился за ней.
"Настя! Нам пора ехать! Мы устали тебя ждать!" - начал отчитывать я девушку.
"Пойдёмте, я вас провожу!" - сказал Семён Анатольевич.
Когда мы все трое вышли на улицу, то увидели, что здание милиции снова окружили казаки. Накачанные спиртным, они похоже полностью потеряли страх и жаждали расправы. Увидев меня, большая группа казаков ломанулась к главному входу здания. Борис Израилевич и фотограф выскочили из джипа и подбежали к нам.
"Улизнуть хотел, Барин! А город без воды оставить!" - выкрикнул один из казаков.
"Чего с ним церемониться! Мочи его!" - вторил второй
"Бей, Барина!" - орали со всех сторон обезумевшие "люди".
Я, выхватив из ножен саблю и размахивая ей в разные стороны, сделал несколько шагов навстречу казакам. Увидев моя решимость и грозное оружие в руках, они немного отпрянули назад. Воспользовавшись секундной паузой, я произнёс:
"Какие же вы казаки? Где вы видели, чтобы казаки набрасывались кучей на одного? Вы не казаки! Вы скопище жалких трусов! Кто ваш атаман? Или у вас нет атамана? Вы, возомнили себя казаками, но даже не имеете атамана!"
"Вот наш атаман" - хором закричали казаки, расступаясь и выталкивая вперед атамана.
"Вот этот пузатый упырь и есть ваш атаман? А почему у него нет сабли? Дайте ему саблю! Я сейчас буду драться с ним насмерть!"
"Я не могу! У меня трое детей! Кто их будет кормить, после моей смерти!" - запричитал атаман.
"Может есть желающие! Или среди вас нет ни одного храбреца! Ну смелей! Кто не боится умирать? Есть такие среди вас? - продолжал я.
Вдруг из толпы немного пошатываясь вышел молодой казак.
"Я бу-бу-буду драться! - вымолвил он заплетающимся языков, наставляя на меня шашку.
Улыбнувшись, я одним махом сабли выбил оружие у него из рук и ударил казака кулаком в грудь. Падая, он уронил ещё двоих своих сотоварищей.
"Ну, что притихли? Кто из вас знает кто такой Лев Троцкий? - задал я вопрос, сделав небольшую паузу.
"Это революционер!" - выкрикнул кто-то из толпы.
"Правильно! Так вот Лев Троцкий говорил, что казаки - это единственное российское сословие, способное к самоорганизации! А значит их надо полностью уничтожить! Так вот, к концу Гражданской войны из четырёх миллионов казаков осталось только два миллиона! Но сегодня, глядя на вас, я понимаю, что задача, которую ставил Лев Троцкий, полностью выполнена! В России больше нет казачества! Ибо казак - это храбрый и благородный воин, который защищает Родину в дни испытаний и сеет хлеб в мирное время! А давайте теперь разберёмся кто вы такие? Все поля вокруг заросли бурьяном! Вы лодыри и бездельники, пьяницы и тунеядцы! А если завтра нападёт враг, то вы разбежитесь в разные стороны, потому что среди вас не осталось мужчин! У вас нет ни чести, ни совести! Вчера вы тут перед Великой Княгиней маршировали, прикидываясь бравыми вояками! Посмотрела бы она на вас сегодня, на вас - кучку негодяев, как вы всем скором нападаете на одного! Мне стыдно за вас, превратившихся в банду моральных уродов! Или вы сейчас же уберётесь с дороги и освободите проезд или я насмерть буду драться с каждым из вас! Кто первый?"
Казаки после моей пламенной речи стояли молча, видимо она произвела на них сильное впечатление.
Не давая им опомниться, я продолжил, обращаясь к пузатому атаману:
"Атаман! Или прикажи освободить дорогу, или очерти круг и пусть выходит первый боец!"
Окинув взглядом толпу казаков, атаман спросил:
"Будет кто-нибудь драться с Барином?"
Воцарилась гробовая тишина. Подождав несколько минут, атаман приказал:
"Освободить дорогу!"
Когда казаки расступились, то все увидели Комиссарова, который один остался стоять на пути.
"Я буду драться с Барином!" - сказал Игорь.
"Но ты же не казак, Игорь! А предложение Барина относится только к казакам! - неожиданно вмешался в разговор Борис Израилевич.
"Братцы, принимайте меня в казаки!" - обратился Комиссаров к толпе.
"Ну что казаки, примем Комиссара?" - спросил пузатый атаман.
"Примем!" - поддержал хор голосов.
"Куда катится страна? Коммунисты вдруг стали верующими, а комиссары - казаками! Ты бы хоть будёновку снял, казачок новоявленный! - усмехнулся я.
"Я сейчас переоденусь в белогвардейскую форму!" - сказал Игорь.
Пока Комиссарову подбирали форму, хотя это было не просто, учитывая его габариты, у Анастасии началась чуть ли не истерика.
"Я же вам говорила, что не надо было торопиться отпускать эту обезьяну! Я чувствовала! Вы никогда не слушаете женщин! Я вас предупреждала, что он еще доставит нам хлопот! Папа сделай хоть что-нибудь! Арестуй его снова!
"Я не могу дочка! Теперь у меня нет тех полномочий, которые были раньше! А мой заместитель, подсидевший меня, будет только рад, если кто-нибудь постарается свести со мной счёты!"
Переодевшись в форму белогвардейца, Комиссаров даже стал выглядеть намного благородней. А фуражка заметно сгладила его обезьяньи черты лица.
"Какой брутальный белогвардеец! Надо его обязательно сфотографировать!" - воскликнул фотограф.
"А я тебе предлагал, Настя, с Комиссаром сфотографироваться! Папа ведь плохого-то никогда не посоветует! Взять хотя бы американцев, они никогда не хранят яйца в одной корзине! А если Комиссар убьёт Барина, что мы будем делать? Давай сфотографируйся с Игорем и нам будет ровным счётом всё равно кто из них кого зарубит!" - начал уговаривать Анастасию Мусоров.
"А что, Настя, по-моему это отличная идея! Я с удовольствием с тобой сфотографируюсь! Тем более с голенькой! Не всё же Барину тебя лапать!" - поддержал идею Игорь, всхохотнув при этом.
Практически не сомневаясь, что Настя согласиться на дополнительную фотосессию и подумав, что пора выводить её на чистую воду, я издевательским голосом напел часть куплета из романса на стихи Сергея Есенина:
"Скольким ты садилась на колени,
а теперь сидишь вот у меня!"
Но видимо, мы - мужчины, плохо знаем женщин.
"Я теперь Анастасия Баринова! И свой выбор уже сделала! И с этим орангутангом фотографироваться не собираюсь! Я всё ставлю на Барина! Или пан, или пропал!"
Честно говоря, я был необычайно удивлён таким категоричным ответом девушки.
"Ну что Барин! Пошли вон к той берёзе!" - предложил Игорь, показывая на дерево метрах в тридцати.
Казаки расступились и мы, проследовав к березе, встали друг против друга. Игоря очень разозлил ответ Анастасии, сравнившей его с обезьяной, тем более, что он и сам знал о своем внешнем сходстве с семейством приматов и всегда сильно негодовал, если ему лишний раз кто-нибудь об этом напоминал.
"Защищайся!" - крикнул Игорь, нанося удар саблей и дав старт жестокой дуэли.
Когда началась схватка, мне даже на мгновение показалось, что мы рубимся на саблях не в первый раз. Может быть душа припомнила что-то подобное из прошлых жизней.
После десятиминутной рубиловки, отбивая выпад, Комиссарова, я пазганул ему по руке. Из раны хлынула кровь, полностью пропитав рукав. Я предложил прекратить поединок, но Игорь даже слышать об этом не захотел, нанося удар за ударом. Мне приходилось, отбивая их, слегка пятиться назад. После очередной серии ударов новоявленного казака-комиссара, я, сделав шаг назад, запнулся о корень берёзы и грохнулся на землю, выронив подаренную Романовой саблю. В-принципе, можно сказать, что ситуация зеркально повторилась. У березы на привокзальной площади на земле лежал Игорь, а сейчас у здания милиции - я. На секунду он замешкался, видимо в его душе шла внутренняя борьба. В этот же самый момент, я успел посмотреть на Настю, которая закрыла лицо руками, очевидно не сомневаясь, что Комиссаров через мгновение нанесёт решающий удар. Расправы требовали и казаки выкриками: "Руби, Барина!"
"Чего, ждёшь! Руби!" - обречённо произнёс я, закрыв глаза, чтобы больше не видеть эту свирепую, ненавистную рожу.
Но вдруг, какой-то знакомый мужской голос произнес: "Не бери грех на душу! Или начинай с меня!"
Я начал судорожно вспоминать, где я мог раньше слышать этот голос, но так и не поняв, вновь открыл глаза чисто из любопытства.
В шаге от меня, перед Игорем, стоял поэт Владимир. Точно, это его голос совсем недавно я слышал на привокзальной площади, когда он на вопрос мальчика ответил четверостишьем.
Игорь опустил саблю, а потом отшвырнул её в сторону. Посмотрев на меня, он сделал шаг вперед и протянул мне руку, в которой только что держал саблю, помогая подняться. Вторая рука Игоря была вся в крови. Сквозь толпу протиснулась девушка в платке, это была Люба. Она сняла платок и обмотала им раненную руку Игоря.
Казаки вокруг как-то сразу успокоились, стали доброжелательней что ли! Некоторые подходили и, похлопав по плечу, говорили: "Прости Барин, бес попутал!"
"Похоже, Настюш, ты не ошиблась с выбором!" - промолвил Борис Израилевич, стоявший рядом с девушкой, прикрывшей лицо руками.
Поняв, что все благополучно завершилось, Настя устремилась ко мне и повисла на шее. Я обнял девушку и не отпускал до тех пор, пока она окончательно не успокоилась. Чуть позже Настя поблагодарила Игоря за великодушие и даже поцеловала его в щечку. Немного смущенный после Настиного поцелуя Игорь, посмотрев на меня, спросил:
"Может останемся, Барин, поможем достроить водопровод?"
"В-принципе можно, надо только Еврея уговорить! Да и помощь бы местного населения очень не помешала!" - ответил я Игорю.
"У тебя хорошо получается речи толкать, давай у казаков спросим, смогут ли они нам помочь в этом деле!" - предложил Комиссаров.
"А что! Давай спросим, пока все тут!" - и повернувшись к казакам, я промолвил:
"Вот вы - казаки, сегодня возмущались фактом отсутствия в городе воды! А вы сами то что предприняли для того, чтобы она появилась? Орать и возмущаться всегда проще, чем сделать что-нибудь полезное! Сегодня, я хочу задать вам один единственный вопрос - если мы останемся, вы поможете нам на общественных началах в этом важном для города деле?
Казаки начали перешептываться между собой и, немного посовещавшись, пузатый атаман высказал консолидированное мнение: "Поможем, Барин, городу же всё равно без воды не обойтись!
"Отлично! Тогда завтра в девять утра общий сбор на привокзальной площади!"
Строительство водопровода продолжалось пять дней. Казаки здорово нам помогли. Настя не отходила от меня ни на шаг, днем находясь со мной на стройплощадке и отгоняя поклонниц, постоянно просивших автографы, а вечером - в номере гостиницы. В один из таких вечеров, глядя в её прекрасные очи, я вдруг неожиданно для самого себя посвятил девушке несколько строк:
Твои глаза - бездонные озёра,
а по краям - ресницы-камыши...
Ты в свой Париж вернёшься очень скоро
Лишь гостья ты
в дому моей души!
Пока же,
мы любуемся рассветом,
и постигаем таинства любви...
Твои глаза - восьмое чудо света -
их сотворил небесный ювелир!
Я показал эти строки поэту Владимиру, который меня похвалил. А Настя листок со стихами забрала и спрятала в шкатулку. Странные они - эти женщины, собирают и хранят всякую ерунду: письма, открытки, фотографии, стихи, рисунки и т.д
Кстати, сабля, подаренная мне Великой Княгиней Романовой в хозяйстве очень пригодилась - я теперь арбузы и дыни нашинковываю ею на дольки.
Всем, кому интересно узнать, действительно ли все вышеописанные события имели место, рекомендую пролистать журнал "PLAYBOY" за 1997 год.
P.S. Недавно, мне позвонил Борис Израилевич аж из самого Голливуда и поведал, что он просто бредит снять фильм об этой удивительной истории, произошедшей когда-то в Заозерске и попросил меня, учитывая мой богатый опыт в этом вопросе, помочь с подбором девушек на две главные женские роли: Любы и Анастасии. Поэтому, обращаюсь к вам, очаровательные девушки, желающие поучаствовать в кинопробах, можете посылать на мою электронную почту свои фотографии. Как знать, возможно это уникальный шанс стать кинозвездой!