Покой, крепкий сон и перекись водорода.
Мама заклинала: не занимайся самолечением.
Скажи, мама, одиночество - оно какого рода?
Женского, мужского или все-таки среднего?
Нет, мам, горло не болит. Сердце - тоже.
Вообще ничего не болит, как ни странно.
Я полупрозрачная. Это ни на что не похоже.
Да-да, я буду соблюдать режим и ложиться рано.
Я буду внимательна, не замочу ног, не побреду бродом.
Да, я выросла и больше не буду драться.
Хотя иногда - видишь во-о-н того урода?
Я не могу - не могу! - не искрить и не рваться.
И нет отныне беды. Есть тонкий запах счастья.
Теперь одиночество - штука неопределенная.
Стою, держу сама себя за запястья,
Немного потерянная - и точно влюбленная.
И есть только одно почти случайное, дивное.
И да, не сердись, это снова, мам, о полетах.
Я ненароком, краем глаза, увидела:
У моего самолета нет ни штурмана, ни пилота.