Ох, попробую начать с самой первой строчки,
это ягодки, друзья, будут и цветочки;
буду с Богом говорить, разве непонятно,
очищения просить, хоть невероятно…
Как на нашем на краю стало много асов,
защищающих в бою правду пидарасов;
всё твердят, что мол не грех, вот какое дело,
у мужчины зад орех и не мужское тело…
Как я детям объясню, что такое стыдно,
коль у девочек меж ног сквозь одежду видно;
что за моду принесли, вплоть не одевайся,
нас учили, мы росли, - то греши, то кайся…
Рвут с утра колокола в золочёном храме,
жрут кислотные грибы люди в Амстердаме;
говорят, там есть квартал, где на выбор б***и,
я их тоже возжелал, утешенья ради…
Возжелал, но не любил, а любил иначе,
резал вдоль и поперёк, ждал, когда заплачет;
когда сердце заболит, и душа завоет,
вот тогда Любовь чиста и в дерьме не тонет…
Ох, продолжить бы о чём, не хватает смелости,
я тут намедни прочёл блог об оголтелости;
оголтелая толпа жгла родные улицы,
сын старушку-мать прибил просто из-за курицы…
Мир зацвёл, заплесневел, как клочок бумаги
в туалете отсырел вовсе не от влаги;
пятна трупные смердят на раскрытой карте,
Боже, новая война, все мы тут на старте…
Бьём друг друга без причин, без сомнений губим;
был бы только дан почин, убивать полюбим;
озверели до нельзя, ты прости нас, Господи,
тельце детское лежит на кровавой простыни…
И не знает медсестра, сколько ещё морфия,
у военных есть своя к смерти философия;
тренируется бойцы – чудо человечки,
первым был из них Илья, тот, что спал на печке…
Ох, меня остановить надо в строчке третьей,
из стихов моих метёт буря лихолетий;
так метёт, что занесло до звезды дорогу,
я желаю вам дойти, дети мои, к Богу……