О милой малой родине второй
напоминает окоём зубчатый
лесов, раскинувшихся за рекой;
под небом блёклым пение пернатых,
да три сосны: одна, подальше две,
да запах от воды едва заметный.
Ещё осока, кашка кое-где...
Деревня бабушкина тазом медным
накрылась, отпахав за триста лет.
Взамест посёлок дачный. Имя то же.
Хоромами разросся по земле.
Уют отдельный (каждый) огорожен
не тыном от скотины – от людей
железом двухметровым. Избы редки.
Припали, нежилые, кое-где
к земле родной, виновны будто. Век их
ушёл. А где сельчане? Никого.
Никто не держит коз, коров, овечек.
Не пьёт дитя парное молоко.
Никто не развернёт гармонь под вечер.
На речке, где плескалась ребятня,
стоял мосток (на сваях космы тины),
гремели цепи лодок… тишина.
Вдали дрейфует дачник на резине.
Лугов остатки – под борщевиком.
Не видно колокольчиков, ромашек…
Исчез уклад и русский дух. С концом -
деревню невзлюбило время наше.
И вдруг, ушам не верю, - петухи!
Как тридцать лет назад, как сто, как триста!
Один, другой… горланят от души!
Старайтесь: за себя, за гармониста.