Рейну Евгению Борисовичу
Опустошён мой город,
Рейн ушёл.
Ушла вода,
каналы обмелели,
из-за угла
метели налетели,
пал мир отцов
и мироносных жён,
и тенями
утраченных дворцов
теперь усыпаны его аллеи.
Разрушен миф,
меж цифрами часов
застыло время,
стрелками кривыми
царапая высокий небосвод,
и чашечки аптекарских весов
дрожали перед нами как живые.
В воссозданный собор
на цыпочках минут
впорхнула вечность,
адресов не зная,
судьбе наперекор,
на глаз не отличая
ад от рая,
она по следу шла,
Путь беглеца
был крут,
за ним спешила вечность,
его беспечность,
его сгоревшая дотла
шальная нежность,
хранила и вела певца.
И, выкурив до фильтра Кент,
Рейн воротился,
Он вышел к рампе,
зал затих,
страх растворился.
Рейн выдохнул и прошептал:
«Разрушен город» -
мороз по коже пробежал,
но век итожа –
хор зазвучал,
и Моцарт ожил.