В прогретый солнцем дом закатная прохлада
сквозь майский фильтр листвы врывается из сада -
пахуча и густа - играет и искрится
по белизне стола, и шевелит страницей.
Крадётся сладкий страх. И сердце замирает:
впервые в восемь лет я Гоголя читаю...
В углах копился мрак неслышно и сторожко -
по мере темноты я двигал стул к окошку.
И несмотря на то, что у соседей будто
под говор на дворе гнусавит репродуктор -
здесь, в четырёх стенах, читатель обретался
в объёме естества нездешнего пространства,
где воздух, цвет и звук - уже совсем иные.
И мягкий топ кота гудит, как поступь Вия.
И если под столом потрётся шерсть о ногу -
недолго и отдать от страха душу Богу!
Внезапно вопль совы в висках продлится воем;
над переплётом тень метнётся по обоям -
мгновенно осеняюсь знАмением Крестным...
При детях атеизм - бессилен, хоть ты тресни!
Но не видать уж за
материею ночи
ни буковки - один лишь рой слепящих точек.
И будто точка сам в том мраке непочатом,
пока рукою не
нашаришь выключатель...
Отрадно до чего ж вот так одномоментно
посредством рычажка вернуться в мир предметов!
Ещё не свыкся глаз - но в первом узнаванье
тень страхов, как чулок, спадает с обаянья.