Сидел, значить, Митька Смородина со своей жонкой, чай пил. Да и как водой не насытится, ежели пирогами с зубаткой осолонились. Рыба она завсегда пить просит. Быват, много. Море, вишь ли, океян ей подавай. Сколь чашек запрокинули, счет потеряли. Да и, кто ж море чашками-то отмериват. А самоварами, дак само то. Вот. Пятый они самовар-то допивали.
Коли, мил человек, не веришь, дак съешь десяток другой пирогов в локоть шириной с зубаткой али трешшину солену одну фунтов на десять. Товды неверие враз в воде растворится. И меня своим неверием с правды не сбивай. Чай, не мячик я тебе тута прыгать.
Ага. Значить, пятый самовар допивали, как лай собачий услыхали.
Выглянул Митька в окошко, а там ихна Полканка с мужиком отношенья выяснят. До лоскутов. Митька из дома выскочил, коротким словом Полканку утихомирил:
-Цыц, свои!
Мужик взаправду своим оказался. Митькин сослуживец Санёк. На подводной лодке вместе американцев страшшали. Полканка от того одежду Санька в лоскуты порвала, что сам он пьяный в лоскуты был. Видать, приперло, по делу приехал из города-то. Полканка умна животна, алкоголь на дух не переносит. Про дела неизвестны знать никак не могла.
Митька усадил Санька за стол. Тот бутылку водки выташшил. В друго-то время жонка Митькина бы зашипела да языком ухо провертела. Нынче нет. У Уемских мужиков охотка к алкоголю прошла. Выгнали ее. Как выгнали, уже забыли. Куда ушла, не догнать. И ты умом-то не тужься, все равно не родишь.
Митька и раньше свою ватерлинию знал, для понятности сказать, норму. А апосля чаю нюхать сивушны масла это, как парфюм с карасином. Показал ребром ладони на горло, мол, места нет. Ага. Сослуживец понимаюшше кивнул. Обхватил голову руками и запел волчью песнь.
Зря говорят, из песни слов не выкинешь. Ежели в волчью песнь слова не вкинули, дак и выкидывать нече. Митька ждал, ждал и оборвал песню.
-Ты мне, слышь, Санек, по-человечьи расскажи! Да покороче. А то ууу да ууу. В толк не возьму.
-Дело я, вишь, алкогольно открыть хотел, а чиновники порато до денег падки, мзду берут…
-Мздят, значить!
-Мздят, ишшо как мздят! На мзде сидят! Меня всего обомздили.
-А дома семья, детки.
-Семья! Кормить нать! А я с горя, вишь, горькую пью да по-волчьи пою.
-Болезнь, значить!
-Ох, болезнь!
-Лечить нать!
-Ох, лечить!
-За что боролси, на то и напоролси!
-Ох, напоролси!
-Тута без Закусени никак не обойтися. Скора помошь наша. Связь у ей в верхах. Ага.
-Дык, я ж к тебе, дык заради нее… ууу…
Митька волчью песню сбил цыком. Нать к бабке Закусене идтить.
Народ у нас уважительной. Ежели кака нужда, дак, завсегда помогут. Митька для скорости движенья закинул сослуживца прямо со стулом на плечо и установил в горнице у Закусени. Бабке рассказывать не пришлось, с какой бедой гости завалились. Она сама, как Полканка носом повела и учуяла.
Стул с Саньком на середку комнаты передвинула одной левой. Правой покарябала нижню чакру. Кундалили с шипением на связь вызнялась. Есть контакт! Походила бабка вокруг Саньки кругами с притопом ногами. Подолом ветер на Саньку насылат одной левой. Правой по голове подзатыльники отвешиват. Профилактика! Закусеня свое дело знат.
Столбом встала, вздохнула, силы набрала. Отошла на минутку. Взяла ножницы и на Саньку.
Санькина нижня чакра со страху ягодично-седалишшным вантузом в сиденье влипла. А Закусеня ножницы на нос себе повесила. Меж глаз окулярно приладила. Разглядыват, как рентгеном просвечиват.
Вижу, говорит, змея зеленого о трех головах, нутро точит, извести хочет.
Посмотрела на потолок.
-А рассосется змей, ковды Марс с Венерой с Раками в одну линию встанут.
Санька глазки разжал, тоненько запишшал:
-А ковды они с Раками встанут?
-Ковды, ковды! Ковды охотку отобьем.
Закусеня на Митьку поглядела, головой мотнула. Митька знал, где бабка охотку отбиват и понес сослуживца в баню. Закусеня сняла с Саньки лоскуты, а Митьке чисту одежду велела принесть.
Закусеня осиновым розгам, настоянном на целебном соленом трешочьем растворе, заданье дала: напрочь отбить охотку от постылой водки.
Розги работали без устали, пока из трубы от Санькиного тела пар не пошел. Охотка выходила, как алкоголем торговать да внутрь принимать, понимашь?
Выковылял Санька из бани свежой, омолодевшой. В небо глянул, а тама Марс с Венерой с Раками в одну линию встали! Крыльями машут, глазами подмигивают. А Санькина радость в ноги колотиться начала. Он с места сорвался, только его и видали. Убёг. Ага. Убёг на олимпиаду. Престиж Державы подымать.
Ты спросишь, а взаправду ли Санька Марса с Венерой в одну линию с Раками видал? Дак, ежели б он с первого раза не увидал… Сам понимашь… Повторенье – мать ученья. Спроси лутче своих алко-продавцов, хотят ли они увидать? Хотят? Дак, покажи! Проще-то не быват: баня, розги на соленом отваре, массаж до поту, и можно нову футбольну команду собирать.
А Закусене не мешай. К ей вскорости чиновников повезут. Из алкогольной мафии. Ага.
Вишь, правда-то она кака. Так что, мил человек, хоша радугой до Москвы раскинься, другой правды не сышшешь.
Ежели будешь в наших краях, в магазин зайди. Тута тебе компоты, морсы, квасы, мёды, суряницы, водицы, взвары, сбитни, сыворотки. Ароматны, лечебны, бодряшши. Летом жажду тлеют, зимой нутро греют.
По большим праздникам пиво улетно-безалкогольно варим. Как? Дак в воздушны шары разливам. Пиво бродит пузырьками, шары надуват. Наши уемски на них летают. Ага. За корзинку привяжут и летают. Сами в корзинке сидят, пивко попивают. Как пиво кончается, товды приземляются. Из любого хорошего дела можно праздник сотворить, коли оно на пользу людям.
Так что, мил человек, невериями-то не увлекайся. Опасно. Что ты! Особливо посередь джунглей на пике, как ее, там…, ааа, летней миграции равнинных дарвинисток, горилл, то бишь… Ага. Чесаться бедёшь. До волдырей чесаться будёшь! А оно тебе нать? Воот.
Знаю, знаю, об чем ишшо спросить хочешь. Мол, куды митькина жонка водку дела. Куды, куды! В нужДно место вылила. Квасить это… Ну, ты понял!
Все!