Я и в июле вспоминаю снег,
что липнул к уходящему трамваю.
О клавиши я пальцы разбиваю.
Но клавиш нет и инструмента нет.
Простая вещь лишь потому проста,
что входит без звонка и черным ходом.
И время обрастает год за годом
тем, что не стало строчкой на листах.
А что не стало, то и не умрёт.
И пусть всё больше за окном окурков,
там, за стеклом, растаявшей фигуркой
то, что мой криком изувечит рот.
И хорошо, что я могу кричать.
Гораздо хуже, если крик в утробе.
Молчат лишь те, кто спит себе во гробе
или несёт согласия печать.
Пусть не кончается преображений ряд.
Пусть я смешон и кругозор мой узкий.
Я с облаками говорю по-русски.
Они со мной вообще не говорят.