Ещё вчера нас было двое.
Меня на свете больше нет.
Лишь туловище неживое
лежит на белой простыне.
Пришёл товарищ и заплакал.
Ему со мной не по пути:
ему зарытую собаку,
возможно, предстоит найти.
Сидишь в углу, кусая локон,
за чтеньем траурных депеш.
Увы, зарос чертополохом
цветник пленительных надежд.
Гардину в бок толкает ветер
во избежанье духоты.
Никто из них и не заметил,
как за ночь постарела ты.
Ещё в раскрытой готовальне,
как циркуль сломанный, лежу.
Усни, моё негодованье!
Ну-с, приступайте к дележу!
Увы, наследник мой, последыш,
напрасно роешься в бюро:
ни с чем домой к жене поедешь,
мучительно кусая рот.
Но, боже мой, какие лица!
Весть о банкротстве – словно вихрь.
Никто не будет веселиться
зато на поминках моих.
Я в мире жил, а не на свалке
вещественных улик страстей.
Ведь даже пошлой открывалки
с собой в последнюю постель
не заберёшь. О, мой наследник!
Я объявляю первый тост:
земля мне пухом. Да ослепнет
мне не поставивший засос!