ИЗ ИНТЕРНЕТА
(читать "Итальянская Пушкиниада", И.Бочаров, М. 1991, 444стр.)
Иностранная литература №2 1993г.
Литературное наследие
Джузеппе Джоакино Белли
Сонеты
Перевод с итальянского ЕВГЕНИЯ СОЛОНОВИЧА
«Есть в Риме поэт...»
23 июня 1839 года, сразу по возвращении из Италии, французский критик Сент-Бёв рассказывал в письме другу: «Есть в Риме поэт (и я сожалею, что не встретил его), причем поэт истинный, как говорили мне люди сведущие. Его имя Белли, он пишет сонеты на транстеверинском наречии, сонеты, которые образуют последовательный ряд и составляют единую поэму. Он оригинален, остроумен, по всеобщему мнению, особенно же — в глазах художника; похоже, это действительно большой поэт, чьи стихи вобрали в себя жизнь Рима; он не печатается, его вещи остаются в рукописи и почти совершенно не имеют распространения...»
В тех же словах, лишь едва изменив их, Сент-Бёв напишет о Белли в 1845 году, откликаясь на вышедшую во Франции под названием «Русские новеллы» книгу Гоголя, однако на этот раз он раскроет инкогнито «людей сведущих»: «...Гоголь рассказал мне, что познакомился в Риме с истинно народным поэтом по фамилии Белли...».
«Иностранная литература» уже обращалась к творчеству Белли, приурочив публикацию к 175-летию со дня рождения Гоголя и предпослав сонетам эссе Н. Томашевского «Гоголь и Белли», посвященное одной из самых знаменательных страниц в истории русско-итальянс - ких литературных связей [1]
Свод стихотворений, задуманный Белли как памятник римскому простонародью, со - ставил в итоге более двух тысяч сонетов, написанных на римском (транстеверинском) диалекте между 1830 годом и серединой сороковых годов. Из этого числа при жизни поэта и с его ведома был напечатан лишь один сонет (еще около двух десятков тиснули не только без ведома автора, но и в искаженном виде).
Обладая искуснейшим даром перевоплощения, Белли выступает в своих римских сонетах от лица обывателя, живо реагирующего на то, что происходит в его собственном доме и в доме соседа или соседки, на улице и в трактире, в кукольном театре и на раскопках вечного города, в чертогах богача и в бедном жилище, в судьбе государства и в судьбах его подданных. Рим Белли — это столица Папского государства, где не только духовная, но и светская власть принадлежала первосвященнику, и антиклерикализм поэта следует прежде всего воспринимать как бунт против тоталитарного господства церкви, против ее засилия. Белли то и дело выводит на авансцену представителей духовенства, что не случайно: на римлян в ту пору приходилось 49 епископов, 2968 священников, 3110 монахов, 1500 монахинь. А кардиналы? А папа? Кстати, по частоте употребления слово «папа» в словаре римских сонетов Белли занимает второе место.
Сонеты Белли можно сравнить с маленькими спектаклями или даже уподобить сценам из одного большого спектакля — своего рода «Человеческой комедии», автор которой является одновременно и режиссером. Пусть же читатель представит себя зрителем и приго - товится перенестись в город, что так любил Гоголь. Через секунду поднимется занавес. Вход в зрительный зал разрешен и после третьего звонка, ведь, по утверждению автора, в его римских сонетах «каждая страница — начало книги, каждая страница — конец».
Е. С.
Первый кусочек
Который из грехов страшнее всех?
Все беды в мире отчего поперли?
Без лишних споров побожусь, на спор ли —
Чревоугодье самый главный грех.
Все с яблочка пошло — ну просто смех!
Через него отметина на горле
У тех, кто жив, у тех, что перемерли,—
У всех кадык: у этих и у тех.
Да, по Адаму плакала дубина!
А Ева лучше, лакомка прамать?..
Я думаю, тебе ясна картина.
Была бы в этом мире тишь да гладь,
Так Бог Отец единственного Сына
Не стал бы на подмогу посылать.
Просьбы не докуки, как не пусты руки
С тех пор, когда Адам испортил Еву,
Все женщины слабы на передок.
Чего ж ты мне поешь про недотрог
И меришь всех по этому припеву?
Дурак! Бояться, что обидишь деву!
Любую можно — вдоль и поперек,
Но только помнить надобно, телок,
Что с женщиной нельзя без подогреву.
Гребенку или веер подари,
В трактирчик пригласи — потраться малость,
И все оттает у нее внутри.
Уж до чего моя кума ломалась —
Не подступиться, черт ее дери,
Но преподнес передник — и поймалась.
Святейшее папское благословение
Быстрее, ну чего ты, в самом деле!
Небось уже носилки на пути,
А мы с тобой плетемся еле-еле,
Прошляпим папу, если так ползти.
Кто хворый, едет прямо из постели,
Так что нельзя извозчика найти...
Ну, слава Богу, кажется, поспели!
Ого, толкучка в храме — не войти!
Ага, сейчас толпа в сторонку примет,
Пропустит папу... Вот он — выше всех!
Теперь он руки, как всегда, подымет...
Но ежели какой угодно грех
Святой отец благословеньем снимет,
Грешить безбожно можно без помех.
Доброе сердце дона Клементе
Жить бобылем не то чтоб надоело,
Но дон Клементе мне нашел жену —
Присватал прихожаночку одну,
И впрямь красотку, можешь верить смело.
Он так сказал: «Послушай, Раффаэлло,
Твое земное счастье на кону,
Женись, я вам деньгами подмогну,
На кольца дам, за мной не станет дело».
Он тратится вовсю уже сейчас,
Открыть собрался лавочку для нас,
Чтоб нам с женой ни в чем нужды не знать бы.
Таддео, я женюсь: святой отец
Так рад меня отправить под венец,
Что сроку только месяц дал до свадьбы.
Столпотворение
Смекай, зеваки зря бы не стояли,
Гляди, какая давка — не пройдешь!
Не то кому всадили в драке нож,
Не то вора на Консульской поймали.
С чего понабежали? Не поймешь...
Ух ты! А вдруг сыскали клад в подвале?
Нет, головы наверх позадирали.
Пожар? А если не пожар, так что ж?
Поближе протолкаться бы немножко...
А вдруг какому умнику с тоски
Приспичило бросаться из окошка?
Смеются, что ли? Тьфу ты! Поглазей-ка,
Нашли на что дивиться, дураки:
Из клетки упорхнула канарейка.
Ревнивый любовник
Заворковала, гадина, страшила!
Шалишь, я улестить себя не дам,
Хотя, сдается, ты уже решила,
Что улестила,— вижу по глазам.
Теперь юлишь, заглаживаешь страм,
Не выйдет ни хрена, поскольку шила
В мешке не утаишь: я слышал сам,
Как ты с другим условиться спешила.
Попробуй, ведьма, отрицать, посмей,
Проклятая, сказать, что не хотела...
Ага, молчит?! А я-то, дуралей!
Выходит, и взаправду было дело!
Брехунья! Ну, гляди, тебе видней!
Другую заведу! Осточертело!
Мальчишкам, мешающим послеобеденному отдыху в жаркий день
Ишь, разорались под окном, щенки!
Учить вас надо, коли бестолковы,
Проваливайте, так-растак, не то вы
Дождетесь у меня, озорники!
Оденусь только... Где мои портки?
Гляди, как смачно кроют, сквернословы,—
Нас, мастаков, перешибить готовы,
А ведь еще малявки, сосунки.
Вы не даете людям жить на свете,
Но вам, паршивцам, это все равно.
Я вас давно имею на примете
И собираюсь всыпать вам давно,
Так что молите Бога, сучьи дети,
Чтоб снова камень не попал в окно.
Не будем шептаться
Послушай, надо быть добрее к людям
И видеть в них достоинства одни,
А недостатки — Боже сохрани,
Шептаться о дурном и то не будем.
Мы даже негодяев не осудим,
Давай кричать, что ангелы они,
Не то, когда окончим наши дни,
Мы в Царствии небесном не пребудем.
И ты в пример Франческу не бери,
Она и Богородицу поносит,
Что, мол, не дева, черт ее дери!
Ну язычок, напропалую косит!..
А вечером на стерву посмотри:
Ложится перед каждым, кто попросит.
Папская кухня
Приятель повар допустил с утра
Меня святейшей кухне подивиться.
Такое и во сне-то не приснится,
Не кухня — пристань, полная добра.
Но по порядку рассказать пора:
Телячьи ножки, рыба, яйца, птица,
Свинина, дичь, ну, в общем, чтоб не сбиться,—
Диковин разных цельная гора.
Приятного желаю аппетита
Святому папе. А дружок в ответ:
«И кладовая доверху набита».
А я: «Наверно, он хоть по разочку
Зовет преосвященных на обед?»
«Не-е! — говорит.— Вкушает в одиночку».
Нунциата и капрал, или Знай меру
Джованни, ну куда опять полез-то?
Уже и так пять с половиной раз!
Еще поцеловать тебя? Сейчас.
Но только руки убери на место.
Ну что ты мнешь? Ведь я тебе не тесто.
Никак оставил силы про запас?
Прошу тебя без этих выкрутас,
А то не поцелую в знак протеста.
Однако ты горяч не по цене!
Да, около казармы клиентура —
Не разживешься... Дай одеться мне!
Теперь плати — всему законный срок,
А то я в церковь не успею, дура...
Увидимся, даст Бог, под вечерок.
Решение конклава [2]
Слышь — пушки? О-го-го! Палят дай Боже!
Слышь — растрезвонились колокола?
Считай, бодяга кончилась. Похоже,
Что церковь папу нового нашла.
Кого мы получили? Спросишь тоже!
Наверняка обычные дела:
Одна взамен другой унылой рожи,
Дай Бог, чтоб только хуже не была!
Пока мы тут с тобою балагурим,
Начнет он выпускать воров из тюрем,
Велит деньжат для бедных отгрести.
Ну, а недельки через три-четыре,
Как все другие папы в этом мире,
Собакой станет — Господи, прости.
Запор
У немцевой жены, у бедной Розы,
Шесть дней уже как начался запор.
Касторки дать — и весь бы разговор:
Прочистило бы от хорошей дозы.
Она и слушать не желает — в слезы,
Так и сидит без стула до сих пор,
А муженек, рогатый живодер,
Не видит в этом никакой угрозы.
В трактире на моих глазах вчера
Тарелку потрохов и полбарашка
Умял за разговором немчура.
Видать, и самому-то было тяжко:
Хватило бы и на двоих добра,
Но ведь жена не может есть, бедняжка.
Воспитание
Тебе, сынок, запомнить бы не худо:
Отцовская наука такова,
Что раз тебя ударят — стукни два,
Недаром в каждом кулаке полпуда.
Начнет тебе какой-нибудь зануда
Мораль читать, ты плюй на все слова:
У каждого своя, мол, голова.
А то пошли его: «Катись отсюда!..»
Стаканчик заработал на пари —
Дружкам ни капли не давай смотри:
У самого, мол, пересохло в глотке!
И главное, все время помни, сын,
Что ты, как твой отец, христианин,—
Держи в кармане острый нож и четки.
Чичероне не у дел
Я вам скажу, мусью, что в этом мире
Я самый разнесчастный человек:
Меня не нанимали целый век,
И я уже не емши дня четыре.
Я дождь имею прямо на квартире —
Хоть по примеру Ноя ладь ковчег! —
И дождь, и град, и натуральный снег,
Как будто мы в какой-нибудь Сибири.
Небось монах бы нипочем не лег
Спать на подстилке, на которой сплю я,
Мешок с картошкой мягче, видит Бог.
Сто раз просил — видали обалдуя? —
Чтобы святейший папа мне помог,
И знаете, чего дождался?..
Мужская доля
Сначала девять месяцев торчи
Без воздуху — недурно для почину! —
Потом в пеленках ножками сучи,
Потом постромки надевают сыну.
Потом, бедняга, грамоту учи,
Чуть что не так — исполосуют спину,
Прибавь матрас в разводах от мочи,
Прибавь краснуху, корь и скарлатину.
Потом труды, голодное житье,
Знакомство с каталажкой, с лазаретом,
С властями, с кредиторами, бабьё,
Зимою холода, жарища летом...
А там и смерть, когда Господь ее
Дарует нам, глухим к его заветам.
[1] Сонеты Дж. Дж. Белли (1791 — 1863) см. в «ИЛ», 1984, № 7.
[2] Сонет датирован 2 февраля 1831 г., днем окончания конклава, который продолжался почти два месяца и завершился избранием на папский престол кардинала Бартоломео Альберто Каппеллари, взявшего имя Григория XVI. (Прим. перев)