До сих пор мне как-то неприятно
Чувство неостывшее вины…
Это был конец пятидесятых,
Лет пятнадцать после Той войны.
Днем обычным, солнечным, неброским
Мы шагали праздно, налегке,
Я, в красивой новенькой матроске,
С мамой, как всегда – рука в руке.
Так мы шли по улице беспечно.
Тут внезапно, страшноват на вид,
Грохоча замызганной дощечкой,
Подлетел безногий инвалид.
На руках перчатки в рваных дырках,
Беломор в зубах и дым кольцом…
А еще запомнил бескозырку
Над небритым и улыбчивым лицом.
Из-за мамы я разглядывал калеку,
И от страха, кажется, ревел.
Что смешного - получеловеку,
Я понять в ту пору не сумел…
До сих пор стоит перед глазами
Этот укороченный моряк.
В той войне пожертвовал ногами
Понимаете, он все-таки не зря.
Вместо тех, кто в бойне уничтожен
И не смог дожить до мирных лет,
Радовался, потому что – дОжил
Тех, не дОживших, удачливый полпред!
Хохотал, слюнявя папироску!
Мной был горд, что, цел и невредим,
Я ревел в дурацкой той матроске.
Он смеялся. ОН ведь победил!