У этой боли-маски должен наступить предел,
Тогда ударит смерть и встречу свой удел.
Из глазницы белой маски черви поползут
В глазницу маски черной, где все они умрут...
Два взмаха точных, оставленных серебряной косой,
Вся жизнь тогда иссохнет с утренней росой.
И из глазницы белой маски полетят пучком лучи,
В глазницу маски черной, где потеряны ключи...
У этой боли всё же нет совсем границы,
Будто в масках этих не пустые две глазницы...
Словно в переходе между разным веществом,
Я в вакуум и пустоту шагаю вместе с существом.
Существом, идущим рядом и имеющем два черно-белых лика,
Которого нарисовал, когда мне не хватило голоса для крика.
И слились маски воедино, став на мгновение одним лицом,
Я не пойму, к чему теперь кому-то быть его творцом?
И эта боль, что по ошибке названа людьми "жизнью" или "смыслом",
Пусть оборвет в момент решимости коса, и мы всё обессмыслим.
Вместе с существом шагаю к резкому обрыву,
Оно останется пускай, а телу подарю могилу...