(предыдущий фрагмент «14. Гусар клиент нетерпеливый. Ржевский, Онегин»
Из романа "Евгений и другие"
http://www.stihi.ru/2016/07/17/3044)
ЭРОТИКА
Тишь, никаких шумов извне
И ощущенья жизни рядом.
Он с домовым уж рад, как с братом,
Облобызаться в тишине.
Иль вообще с любым приматом…
Но наконец-то, проскрипев,
Втянула дверь гусарский гнев.
Он чуть ли не ругался матом,
А тут с небесным ароматом
Ворвался страсти фейерверк
И на постель его поверг...
. . .
...То, как по-женски в дерзком стиле
Себя блудницы усладили
И чем досуг свой оснастили,
Похоже всё на некий миф.
Из страха ли, от темноты ли,
Иль был, какой иной, мотив,
Друзей, чтоб воду не мутили,
Не взяли в кооператив,
Но, беспардонно разлучив,
Того, кто был из них в мундире,
Отдали Ксюше. Полужив,
С полуночи и до забора,
Как говорится, он пахал,
Чтоб спермой дом благоухал.
И потерял уж счёт часам он,
Сдав на потенцию экзамен,
Когда почти не отдыхал.
Нет бы подумать хорошенько:
А с кем исчезнувший спит Женька?
Поручик жаждет тех утех,
Где на троих одна постелька.
Никто, как он, тут больше всех
Не падок на повальный грех.
. . .
Не для случайного банкета
Онегин путался с ордой
Дам, пребывавших за чертой
Сословного авторитета.
Чураясь правил этикета,
Спознался ухарь молодой
С элитой блудниц полусвета.
Да так, что не разлить водой.
И зиму связывал, и лето
Он с их продажной красотой.
Жаль, что гульбы его крутой
Не отразила оперетта.
В любви полов уж сколько лет-то
Как наш Онегин не святой.
Но, коль без меры и рецепта
Шли авантюры чередой
И внесена в блуд дури лепта,
Сказать себе пора бы «стой»!
Сейчас-то случай непростой.
Спросить бы Ксюшу, что ж за склеп-то
Лежит у тайны под пятой?
Для молодца уж то нелепо,
Что нужно подчиняться слепо
Не только этой, но и той,
Что, как огня, боится света.
Герой пошёл стезёй аскета,
По сути, не за красотой.
Но не давал себе обета
Он жить пустою суетой.
Прикинув мысленно либретто,
Герой согнулся запятой
И вылез в дверь, когда карета
Дышала в спину пустотой.
Без предъявления портрета
Той, что пустила на постой,
Героя разместили где-то…
Он ощущал крови застой
В паху со всею остротой.
Бывает и в стенах вертепа
Желанье зачастую слепо.
Ведомый женскою рукой,
Герой попал в лишённый света
Благоухающий покой.
Повязки нет, но взор эстета
Не в силах выловить во тьме
Что-либо, ради резюме.
Гость знал: наступит час рассвета,
И песня тайны будет спета.
Тут важно лишь поймать момент,
Когда для глаз преграды нет.
Гость это всё продумал трезво,
Но вскоре стало не до дум:
Его либидо очень резво
Им помыкало наобум.
Дрожь нетерпенья в незнакомке
Вдруг прорвалась. Её осколки
Онегин жертвенно вобрал
Душой и телом. Наповал!
Боязнь и стыд, как есть, зачахнут –
Ничто бы их и не спасло…
(Забывши стрел своих число,
Амур с Венерой дружно ахнут,
Когда земное естество
Вдруг ни с того и ни с сего
Всей страстью вкруг себя шарахнет.)
И вот уж балахон распахнут –
Под ним у дамы ничего!
А волосы и тело пахнут
Желаньем женским. Вечный зов
Ведёт и сослепу в альков.
При буйстве замыслов прекрасных,
Но ради проявлений страстных,
С себя стряхнуть бы груз оков:
Условий много несуразных.
Ужель игра не стоит свеч?
Но не спешат их тут зажечь,
Коль видов нет благообразных.
Чудит хозяюшка, сиречь
Нет в поведенье действий связных:
И не торопится возлечь,
И не бросает слов отказных.
А состоит-то её речь
Лишь из одних протяжных гласных.
Одно (хоть в чём тут новизна?)
Прикосновенье рук атласных –
И напрочь гость лишился сна.
Мог и без света из окна
Он сделать вывод, что она
Была средь дам, на всё согласных
И к воздержанью безучастных,
Пикантней всех, жаль, не видней.
В нём (при сгущении теней)
Всё больше образов прекрасных,
Не важно, смутных или ясных,
Рождалось, связанных лишь с ней.
Желанье в ней росло острей
От сочетанья чувств контрастных,
А от лобзаний сладострастных –
Отдаться хочется быстрей.
Герой едва ль её черствей,
Но жаждал видеть свой трофей.
Начавши целованье с ручек,
Гость уповал на лунный лучик.
Потом, целуясь, как француз,
Вошёл в экстаз, войдя во вкус.
Онегин ждал. Он из везучих.
А что б мог Ржевский как лазутчик
Придумать в стиле а ля рус?
(С его души всё ж не берусь
Я совестливости снять груз,
Но он хитрей всех хитрых жучек.)
На месте Женьки бы поручик
Привычно подкрутил бы ус
И произнёс цинично: «Ну-с,
К чему таиться? Вылезай-ка
На свет, иначе – я клянусь –
Сейчас волк кушать будет зайку»…
Гость, нарываясь на конфуз,
Всё ж не спешил войти в хозяйку.
Он рассудил: куда, мол, мчусь?!
Ведь не о бегстве, мол, пекусь.
Мол, потерплю, перекручусь,
С ней поквитавшись за утайку…
Русалка била бы хвостом,
А смертной бабе, пусть с трудом,
Дано держаться на пределе.
Она ловила воздух ртом.
В объятьях косточки хрустели.
Она не помнила потом,
Как оказалась на постели.
При всей пикантности затеи
Сомненья прочь из женских грёз!
Оргазмом свят ночной курьёз.
Они сплелись и нагота их,
Приятна ей во всех деталях,
Была естественна для тел.
Её дразнил он, как хотел,
Но ведь и сам хотел хозяйку,
Узнав терпения предел.
В своих желаниях конкретна,
Без установки на отказ,
Она ждала слиянья тщетно.
Гость полон страсти, не аскет, но
Часть страсти держит про запас.
Ужель не чует ловелас,
Как участилось под экстаз
Её дыхание заметно?
Жаль, эротический окрас
Губ женских скрыт во тьме от глаз.
Чего ж он тянет, лоботряс?!
Ужель, как призрак, предрассветно
Подразнит и уйдёт бесследно?
Казалось ей, она несметно
Огромное число бы раз
Ему без пауз отдалась.
Так отдалась бы беззаветно,
Что и молва б не придралась!..
(продолжение в http://www.stihi.ru/2016/07/17/5020)