Мороз и вьюга торопили «верх» настойчивых желаний,
Освободить, захваченную землю от врага,
Крепя опоры ,в ярости увиденных страданий,
Смешавших с сатаной все дьявола дела.
У них хватило времени в войне сплести следы,
В единый , роду-племени вернувший без изьятий,
Закон величия и веры немцев по крови ,
Прославивший в приказах дух понятий.
Слепая безысходность декабря,
В рождественский сочельник подвела итоги,
Вигилию направив принимать у вермахта дела,
Творимые для немцев правом жизни в Боге.
Дорога зимняя свела все силы, преодолевать обман,
Россией больше в картах не торгуя,
Считать у каждого моста один изьян,
И каждую деревню занимать, соседями страхуя.
На зонах, строя оборону и житьё,
В любой момент готовясь сняться и исчезнуть,
И превратившись в стадо вшивое , бредущее в своё,
Бесчестие, готовое огонь ненависти в простых людей извергнуть.
Ввалившись в дом и заставляя быть для них прислугой,
Скотами разложившись в счастье прошлой жизни и любви,
И издеваясь над своим ближайшим кругом,
Готовить к смерти тело в адском пламени души.
Бредущей вместе с ними по стопам былых побед,
Бравадой разливаясь летом в громкоговорителях на марше,
Теперь поставив сроки в волчий след,
Гадать в ночи , что принесёт им день от Бога предстоящий.
Разглядывая в фотографиях семью,
И подвиги ,свершённые на «благодатной ада ниве»,
Делясь в письме , раскрывшись близким по нутру,
В лице переменившись в скорбной мине.
Оставив нам такую память на столетья,
Незабываемую нашим родом никогда,
Влекущую писать об этом диком лихолетье,
С изжитой долей , покоряющего сердце русских зла.
Владеющего и сейчас «великими умами»,
И управляя родовым проклятием судьбы,
Используя идею и свободу как цунами,
Творить из хаоса и тьмы «свободные миры» .
26 декабря -Святые мученики Евстратий, Авксентий, Евгений, Мардарий и Орест пострадали за Христа при императоре Диоклитиане (284 - 305) в Севастии, в Армении.
Евстрат. Каков будет этот день, таков будет и январь месяц. «Коли Евстрат солнышку рад — то и январь будет ясным и морозным». С Евстрата наблюдают за погодой в течение 12 суток, считая, что каждый день показывает погоду целого месяца следующего года. В старину верили, что в этот день нечисть на метлах летает, солнце замести пытается: поднимает вихри и гонит этими вихрями солнце светозарнее в чертоги, где бы оно почивало, стыло бы и о роде людском не пеклось. Потому голик (вытертый, с обитыми листьями веник, которым метут избы), что прежде на крыльце лежал, в сени заносили, чтоб нечисть его не прибрала к рукам. На Евстратия хозяйка втыкала серп, а хозяин вклинивал топор в порог. Это должно было защитить дом от зла. В этот день бывали, по мнению русского народа, ведьмины посиделки и сборища, на которых они решали, как схватить солнце да сжить его с белого света. Нельзя в этот день сквернословить — не то ведьмы с неба упадут прямо на голову хулигана. Нельзя было и веник на крыльце оставлять — не то ведьмы утащат.
26 декабря 1941 года. 188-й день войны
Москва. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». Все рабочие и служащие предприятий военной промышленности, а также предприятий других отраслей, обслуживающих военную промышленность по принципу кооперации, считались на период войны мобилизованными и закреплялись за теми предприятиями, на которых они работали; самовольный уход рассматривался как дезертирство; виновные в самовольном уходе карались по приговору военных трибуналов тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет.
Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). 33-я армия (Ефремов, Михаил Григорьевич). «Отражая многочисленные контратаки и „вгрызаясь“ в оборону немцев, войска 33-й и 43-й армий сломили наконец сопротивление врага и вынудили его начать отход. 26 декабря войска 33-й армии освободили Наро-Фоминск.»
50-я армия (Болдин, Иван Васильевич). «В ночь на 26 декабря комиссар партизанского отряда П. С. Макеев проник в город Лихвин, вошёл в здание городской управы и от имени Советской власти приказал сотрудникам управы до прихода советских войск продолжать работу, срочно восстановить мост через Оку и произвести учёт всех запасов хлеба и продовольствия. Перепуганные сотрудники не осмелились нарушить приказ партизан. Днём 26 декабря они восстановили мост через Оку и организовали выпечку хлеба. В тот же день части 413-й стрелковой дивизии, сломив сопротивление немецко-фашистских войск, вступили в Лихвин.»
Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Центр“. Противник только на отдельных участках преследовал отходящие части 2-й и 2-й танковых армий. Противник пока ещё не сумел расширить свой прорыв на Оке, несмотря на то что через реку переправился целый кавалерийский корпус русских. … В районе Калуги обстановка несколько разрядилась. По-видимому, она стабилизируется и к северо-востоку от города. На фронте 4-й армии отражены многократные атаки противника.»
Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «26 декабря утром я получил распоряжение Гитлера о переводе меня в резерв главного командования сухопутных войск. Моим преемником был командующий 2-й армией генерал Рудольф Шмидт».
Закавказский фронт (Козлов, Дмитрий Тимофеевич). «В некоторых пунктах северного побережья Керченского полуострова осуществить высадку оказалось невозможным. Мешала не только погода. Сказывались недочеты в организации управления, в частности отсутствие необходимого единства в командовании десантными отрядами. Более успешно в первый день проходила высадка на восточном побережье Керченского полуострова. Здесь, у мыса Хрони, у Камыш-Буруна, севернее Эльтигена и у Старого Карантина, было высажено около 3600 человек.»
«Высадка частей 51-й армии на северо-восточное побережье началась утром 26 декабря 1941 года. Условия были тяжёлыми: на море бушевал шторм, сила ветра достигала 7 баллов, у берега образовалась кромка льда, препятствовавшая подходу судов; температура воздуха упала до 10-15 градусов ниже нуля. К тому же ни Черноморский флот, ни Азовская флотилия не имели специальных средств для выгрузки тяжёлой техники и высадки войск на необорудованное побережье. Для переброски войск использовались малые боевые корабли, промысловые сейнеры, шаланды и земснаряд. На буксире они тащили рыбацкие лайбы и несамоходные плавсредства. Во время ночного перехода строй отрядов распался, рвались тросы, и многие лодки, в которые набивалось до 20 человек, были потеряны. Высадка десанта началась с опозданием и не во всех намеченных пунктах. Достичь внезапности при этом не удалось. Так, 1- й отряд Азовской флотилии в назначенный ему пункт — залив Казантип — добраться не смог и по приказанию командующего флотилией повернул к мысу Зюк, где высаживал войска 2-й отряд. Из состава 3-го отряда к пункту высадки у мыса Тархан в назначенное время вышли только один катер-тральщик и земснаряд „Ворошилов“, располагавшие всего двумя шлюпками. Успев свезти на берег лишь 18 человек, земснаряд с находившимися на нём 450 бойцами был потоплен немецкой авиацией. Подобрав из воды более 200 человек, командир отряда принял решение возвратиться в Темрюк. Неудача постигла отряд „Б“, которому следовало высадить десант на южном побережье Керченского полуострова, в районе горы Опук. Здесь подвела не только погода, но и организационные накладки. Выход отряда под командованием контр-адмирала Н. О. Абрамова из Анапы задержался на сутки, дважды он возвращался назад из-за шторма и „несогласований“ — суда на переходе теряли друг друга. В конце концов отряду назначили новое место высадки — в Керченском проливе у Камыш-Буруна. Доставленные к району высадки солдаты прыгали в ледяную воду и брели к берегу, где окапывались в ожидании следующей волны десанта.»
Манштейн Эрих (11-я армия): «26 декабря противник, переправив две дивизии через Керченский залив, высадил десанты по обе стороны от города Керчи. Затем последовала высадка более мелких десантов на северном побережье полуострова. Командование 42 ак (генерал граф Шпонек), имевшее в своём распоряжении для обороны полуострова только одну 46 пд, оказалось, конечно, в незавидном положении. … командование армии приказало 42 ак, используя слабость только что высадившегося противника, сбросить его в море. Для того чтобы целиком высвободить для выполнения этой задачи 46 пд, командование армии направило в район Феодосии стоявшую под Симферополем 4 румынскую горную бригаду и обеспечивавшую охранение восточного побережья Крыма 8 румынскую кавалерийскую бригаду с задачей ликвидации возможных десантов противника на этом критическом участке фронта. Одновременно туда был направлен из-под Геническа и Феодосии последний из полков отводимой из Крыма 73 пд (усиленный 213 пп)».
Крым. Началась Керченско-Феодосийская десантная операция войск Закавказского фронта (44-я и 51-я армии, фронт, авиация), сил Черноморского флота и Азовской военной флотилии. «В ночь на 25 декабря часть сил 51-й армии погрузилась в Темрюке и Кучугурах на суда Азовской военной флотилии, командующим которой был контр-адмирал С. Г. Горшков. Во второй половине дня суда с десантом направились к районам высадки. На Азовском море бушевал шторм.»
26 декабря 1941 года - 188 день войны
Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». В соответствии с Указом все рабочие и служащие предприятий военной промышленности—авиационной, танковой, вооружения, боеприпасов, военного судостроения, военной химии, в том числе эвакуированных предприятии, а также предприятий других отраслей, обслуживающих военную промышленное и, по принципу кооперации, — считались на период войны мобилизованными и закреплялись для постоянной работы за теми предприятиями, на которых они работали. Самовольный уход рабочих и служащих с предприятий указанных отраслей промышленности рассматривался как дезертирство. Лица, виновные в самовольном уходе, карались по приговору военных трибуналов тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет.
Советские войска освободили гг. Наро-Фоминск и Лихвин.
Началась Керченско-Феодосийская десантная операция советских войск с целью овладения Керченским полуостровом и создания условий для освобождения Крыма. В операции участвовали войска Закавказского фронта и силы Черноморского флота и Азовской военной флотилии.
Партизанские отряды, действовавшие в Суземском и Трубчевском районах Орловской области разгромили немецко-фашистский гарнизон и полицейский отряд в Суземке. Эта операция положила начало созданию «партизанского края» в Брянских лесах. За сравнительно короткий срок в районе Брянских лесов от Суземки до Трубчевска и от Зноби до Навли на территории с 395 населенными пунктами, в которых насчитывалось 185 тыс. жителей, были уничтожены гарнизоны врага и восстановлена деятельность советских и партийных органов.
Сивашский партизанский отряд под командованием т. Белявского совместно с 667-м стрелковым полком советских войск одновременным ударом разгромил 1-й батальон «СС» 72-й немецкой пехотной дивизии. Партизаны захватили следующие трофеи: 250 велосипедов, 1 автомашину, 2 крупнокалиберных пулемета и другое военное имущество.
Хроника блокадного Ленинграда
Вчерашняя прибавка не могла еще, конечно, сказаться — смертность в городе по-прежнему велика. Цифры потерь будут приведены потом, а сейчас несколько строчек из дневника писательницы Веры Инбер:
«26 декабря 1941 года. Страшно, выйдя утром из наших задних ворот [речь идет о территории Первого медицинского института, где жили в то время писательница и ее муж — профессор этого института] очутиться у стены прозекторской, на берегу Карповки. Это — мертвецкая под открытым небом...
Мертвые — в простынях, скатертях, лоскутных или байковых одеялах, иногда в портьерах...
Сама прозекторская полна. Не хватает грузовиков для кладбища — не столько даже грузовиков, сколько бензина. И главное — так мало сил у живых, чтобы хоронить мертвых».
Продолжая развивать наступление, 54-я армия, действующая на волховском участке Ленинградского фронта, освободила еще несколько населенных пунктов. На поле боя осталось свыше 400 убитых вражеских солдат и офицеров. Захвачены трофеи, в том числе самолет и семь орудий.
На ледовой дороге, выбиваясь из сил, водители стараются сделать по два рейса в день. У комсомольцев 4-й роты 390-го автотранспортного батальона два рейса по маршруту Ваганово—Войбокало и обратно заняли 21 час. А рейсы эти — не только напряжение всех сил, но и постоянный риск. 26 декабря машина водителя Г.П. Царенко была атакована вражеским самолетом и загорелась. Выскочив из кабины, Царенко сбросил с себя шинель и принялся гасить ею горящий мотор. И хотя самолет противника снова открыл огонь, водитель продолжал спасать машину. Сбив пламя и наскоро исправив повреждения, он доставил груз в Ленинград.
Благодаря усилиям таких вот самоотверженных людей 26 декабря продовольствия в Ленинград было доставлено еще больше, чем накануне, — почти 1170 тонн.
Маленькая печурка, почему-то прозванная еще в годы гражданской войны «буржуйкой», снова привлекла внимание ленинградских руководителей. 8 декабря по решению Ленгор-исполкома началось изготовление печей-времянок. Намечено выпустить их в декабре 10 тысяч штук. 26 декабря бюро Ленинградского горкома партии приняло постановление, в котором рекомендовало отделу местной промышленности Ленгорисполкома организовать изготовление еще 18 тысяч печей-времянок. Надо хоть как-то защититься от холода, обогреть заледенелые жилища. Зима, как назло, выдалась суровая. Сегодня, например, мороз перевалил за 23 градуса.
Воспоминания Давида Иосифовича Ортенберга,
ответственного редактора газеты "Красная звезда"
Наше наступление как бы вошло в свои берега, и это сказывается на содержании и даже внешнем облике «Красной звезды». В ней все больше статей тактического плана. Вот характерные заголовки в сегодняшнем номере:
«Преследование врага».
«Советская пехота в наступлении».
«Тактика отступающих немецких частей».
«Больше дерзости и упорства в действиях мелких групп».
Эти статьи отличаются, однако, от тех, какие часто появлялись у нас до войны. Те представляли интерес лишь для ограниченного круга читателей, а остальных вряд ли задевали за живое. А эти читаются если не всеми, то уж, во всяком случае, подавляющим большинством командиров, политработников, да и бойцами тоже. И не только потому, что «на войне все по-другому», все всех затрагивает, всех касается, всех волнует. А еще и потому, что делаются эти статьи иначе. В них — не только «чистая методика». В них — живая жизнь на войне, во всем ее многообразии, осмысление новейшего опыта, добытого в трудных боях, ценой тяжелых жертв. В этом отношении не представляют исключения ни статья генерал-майора технических войск Г. Невского «Инженерные войска на фронте», ни статья генерал-майора интендантской службы А. Лобова «Опыт снабжения частей фронта», ни статья армейского хирурга военврача 1-го ранга профессора И. Жорова «Некоторые вопросы хирургической помощи на фронте».
Мы, однако, старались делать эти статьи более читабельными.
Принес мне как-то Николай Денисов свою собственную статью — «Бой с новыми немецкими самолетами». Прочитал я ее и говорю:
— Авиаторы, вероятно, разберутся. Но ведь тема-то вашей статьи интересна и для общевойскового командира. Как бы сделать статью понятной и для него?
Стали думать. И кое-что придумали. Отчасти за счет улучшения текста, отчасти за счет графики.
В последнее время при публикации материалов по тактике и оперативному искусству мы все чаще дополняем текст графическими схемами.
Милецкий доставил в редакцию любопытный приказ по 23-й немецкой пехотной дивизии. Совсем свежий приказ, от 19 декабря, подписанный генералом Гельмесгербертом. Он гласит:
«Общее состояние ведения войны повелительно диктует, чтобы происходящее сейчас отступление было остановлено.
Дивизия прочесывает в настоящее время все свои тылы и возвращает в полки отставших солдат. В дальнейшем требуются энергичные действия всего личного состава, чтобы каждый берег свое и собирал брошенное оружие.
В каждом солдате должны вновь проснуться и укрепиться воля к обороне и вера в нашу собственную силу и превосходство. Дело идет о жизни и смерти...».
Документ этот мы напечатали на первой полосе с соответствующими комментариями. Опубликована также подборка писем немецких солдат. В них досказано то, о чем умолчал в своем приказе генерал Гельмесгерберт. Вот строки из письма санитара Бернгарда Эббена от 7 декабря:
«Наша часть утратила боеспособность. Нервы больше не выдерживают».
А вот из послания от 8 декабря то ли сына, то ли мужа некоей Христине Лопиан: «Русские нас почти окружили и ежедневно атакуют. У нас большие потери... Если бы только выбраться из этого дьявольского кольца живым!..».
Василий Гроссман прислал из Ельца очерк «Проклятые и осмеянные». Это о том, что писатель увидел и услышал в селе, где немецко-фашистские оккупанты пробыли всего лишь четыре дня.
Почему они прокляты, догадаться нетрудно: здесь они, как и во всех иных селах и городах, грабили и убивали мирных жителей. А почему подверглись осмеянию, придется пояснить несколькими краткими выдержками из очерка Василия Семеновича.
Вот картинка их вступления в это русское село:
«Головы солдат быти повязаны платками. Некоторые надели под черные шлемы детские капоры и вязаные женские рейтузы. Многие солдаты волочили за собой детские салазки, груженные одеялами, подушками, мешочками с едой. Некоторые впрягли в детские санки жеребят и подгоняли их...
Колхозники смотрели на эту необычайную колонну войск. Древние старики прятали в бородах умную, злую усмешку... Немцы разбрелись по избам, злые, голодные, одновременно страшные и смешные, людишки-хорьки. Наш мудрый народ сразу подметил, что эти кровавые солдаты стали смешными. И в рассказах об ужасах оккупантов, о бесчинствах, о зверствах фашистов вместе с гневом проскальзывают нотки народной издевки и презрения».
Одна из колхозниц рассказывала писателю:
- Не видала я, чтобы люди столько жрали. Цельный день грабят народ — собирают харчи и жрут. А ночью вызовут из сеней: «топи, топи!» — кричат — и опять жрать... Стыда у них никакого — голыми при женщинах ходят. Котелки полощут и на пол помои выливают, кости гложут — и все на пол...
Другой рассказ:
— Набились в хату, стоят у печки, как кобели, худые, стучат зубами, трясутся, руки прямо в печку суют... Только обогрелись, стали чесаться... Ужас смотреть и смешно... Как собаки лапами чешутся...
От себя писатель добавляет:
«Четыре дня простояли немцы в этом селе. Дальше они не пошли. Их погнали назад. Лежат их мертвые тела, полузасыпанные снегом, валяются каски, снарядные ящики, патроны, стоят разбитые машины, брошенные ими пушки... Возле убитых лежат фотографии, десятки, сотни фотографий. Вот солдаты маршируют по улицам пылающего Белграда, вот они стреляют в цель по картинам в польском замке, вот идут по площади Парижа, вот купаются они в бассейне перед мертвым, сгоревшим дворцом, вот они на развалинах крепости, вот их самодовольные, пьяные лица выглядывают из-за батареи бутылок в ресторане побежденного норвежского города. Эти фотографии, наверное, размножены, висят на стенах немецких домов, заполняют семейные альбомы на столиках.
Теперь преступной романтике гитлеровской армии, отравившей душу Германии, пришел конец. Те, кто изображен на этих фотографиях, лежат мертвыми на снежных полях, либо идут по дорогам, волоча саночки с крестьянскими одеялами и подушками. Идут крикливые, прожорливые, вшивые, проклятые и осмеянные русским народом, идут убийцы детей и стариков».
Сайт «Огонь войны»
26 декабря 1941 года. 188-й день войны
Москва. Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий». Все рабочие и служащие предприятий военной промышленности, а также предприятий других отраслей, обслуживающих военную промышленность по принципу кооперации, считались на период войны мобилизованными и закреплялись за теми предприятиями, на которых они работали; самовольный уход рассматривался как дезертирство; виновные в самовольном уходе карались по приговору военных трибуналов тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет.
Западный фронт (Жуков, Георгий Константинович). 33-я армия (Ефремов, Михаил Григорьевич). «Отражая многочисленные контратаки и „вгрызаясь“ в оборону немцев, войска 33-й и 43-й армий сломили наконец сопротивление врага и вынудили его начать отход. 26 декабря войска 33-й армии освободили Наро-Фоминск.»
50-я армия (Болдин, Иван Васильевич). «В ночь на 26 декабря комиссар партизанского отряда П. С. Макеев проник в город Лихвин, вошёл в здание городской управы и от имени Советской власти приказал сотрудникам управы до прихода советских войск продолжать работу, срочно восстановить мост через Оку и произвести учёт всех запасов хлеба и продовольствия. Перепуганные сотрудники не осмелились нарушить приказ партизан. Днём 26 декабря они восстановили мост через Оку и организовали выпечку хлеба. В тот же день части 413-й стрелковой дивизии, сломив сопротивление немецко-фашистских войск, вступили в Лихвин.»
Гальдер Франц (нач. Ген. шт. Сух. войск Германии): «Группа армий „Центр“. Противник только на отдельных участках преследовал отходящие части 2-й и 2-й танковых армий. Противник пока ещё не сумел расширить свой прорыв на Оке, несмотря на то что через реку переправился целый кавалерийский корпус русских. … В районе Калуги обстановка несколько разрядилась. По-видимому, она стабилизируется и к северо-востоку от города. На фронте 4-й армии отражены многократные атаки противника.»
Гудериан Гейнц (2-я танковая армия) : «26 декабря утром я получил распоряжение Гитлера о переводе меня в резерв главного командования сухопутных войск. Моим преемником был командующий 2-й армией генерал Рудольф Шмидт».
Закавказский фронт (Козлов, Дмитрий Тимофеевич). «В некоторых пунктах северного побережья Керченского полуострова осуществить высадку оказалось невозможным. Мешала не только погода. Сказывались недочеты в организации управления, в частности отсутствие необходимого единства в командовании десантными отрядами. Более успешно в первый день проходила высадка на восточном побережье Керченского полуострова. Здесь, у мыса Хрони, у Камыш-Буруна, севернее Эльтигена и у Старого Карантина, было высажено около 3600 человек.»
«Высадка частей 51-й армии на северо-восточное побережье началась утром 26 декабря 1941 года. Условия были тяжёлыми: на море бушевал шторм, сила ветра достигала 7 баллов, у берега образовалась кромка льда, препятствовавшая подходу судов; температура воздуха упала до 10-15 градусов ниже нуля. К тому же ни Черноморский флот, ни Азовская флотилия не имели специальных средств для выгрузки тяжёлой техники и высадки войск на необорудованное побережье. Для переброски войск использовались малые боевые корабли, промысловые сейнеры, шаланды и земснаряд. На буксире они тащили рыбацкие лайбы и несамоходные плавсредства. Во время ночного перехода строй отрядов распался, рвались тросы, и многие лодки, в которые набивалось до 20 человек, были потеряны. Высадка десанта началась с опозданием и не во всех намеченных пунктах. Достичь внезапности при этом не удалось. Так, 1- й отряд Азовской флотилии в назначенный ему пункт — залив Казантип — добраться не смог и по приказанию командующего флотилией повернул к мысу Зюк, где высаживал войска 2-й отряд. Из состава 3-го отряда к пункту высадки у мыса Тархан в назначенное время вышли только один катер-тральщик и земснаряд „Ворошилов“, располагавшие всего двумя шлюпками. Успев свезти на берег лишь 18 человек, земснаряд с находившимися на нём 450 бойцами был потоплен немецкой авиацией. Подобрав из воды более 200 человек, командир отряда принял решение возвратиться в Темрюк. Неудача постигла отряд „Б“, которому следовало высадить десант на южном побережье Керченского полуострова, в районе горы Опук. Здесь подвела не только погода, но и организационные накладки. Выход отряда под командованием контр-адмирала Н. О. Абрамова из Анапы задержался на сутки, дважды он возвращался назад из-за шторма и „несогласований“ — суда на переходе теряли друг друга. В конце концов отряду назначили новое место высадки — в Керченском проливе у Камыш-Буруна. Доставленные к району высадки солдаты прыгали в ледяную воду и брели к берегу, где окапывались в ожидании следующей волны десанта.»
Манштейн Эрих (11-я армия): «26 декабря противник, переправив две дивизии через Керченский залив, высадил десанты по обе стороны от города Керчи. Затем последовала высадка более мелких десантов на северном побережье полуострова. Командование 42 ак (генерал граф Шпонек), имевшее в своём распоряжении для обороны полуострова только одну 46 пд, оказалось, конечно, в незавидном положении. … командование армии приказало 42 ак, используя слабость только что высадившегося противника, сбросить его в море. Для того чтобы целиком высвободить для выполнения этой задачи 46 пд, командование армии направило в район Феодосии стоявшую под Симферополем 4 румынскую горную бригаду и обеспечивавшую охранение восточного побережья Крыма 8 румынскую кавалерийскую бригаду с задачей ликвидации возможных десантов противника на этом критическом участке фронта. Одновременно туда был направлен из-под Геническа и Феодосии последний из полков отводимой из Крыма 73 пд (усиленный 213 пп)».
Крым. Началась Керченско-Феодосийская десантная операция войск Закавказского фронта (44-я и 51-я армии, фронт, авиация), сил Черноморского флота и Азовской военной флотилии. «В ночь на 25 декабря часть сил 51-й армии погрузилась в Темрюке и Кучугурах на суда Азовской военной флотилии, командующим которой был контр-адмирал С. Г. Горшков. Во второй половине дня суда с десантом направились к районам высадки. На Азовском море бушевал шторм.»
Википедия.
26 декабря я простился со своим штабом и отдал небольшой приказ войскам. 27 декабря я оставил фронт и переночевал в Рославле; ночь на 29 я провел в Минске, ночь на 30 — в Варшаве, ночь на 31 — в Познани, а 31 прибыл в Берлин.
По вопросу о моем прощальном приказе своим солдатам снова возник спор между фельдмаршалом фон Клюге и моим штабом. Командование группы армий хотело воспрепятствовать отдаче такого приказа, так как фельдмаршал фон Клюге опасался, что приказ будет содержать в себе критику командования.
Приказ, разумеется, был безукоризненный; Либенштейн позаботился о том, чтобы мои войска, по крайней мере, получили мой прощальный привет.
Привожу текст этого приказа:
Командующий 2-й танковой армией
Штаб армии.
26.12.1941 г.
Приказ по армии
Солдаты 2-й танковой армии!
Фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами освободил меня с сегодняшнего дня от командования. Прощаясь с вами, я продолжаю помнить о шести месяцах нашей совместной борьбы за величие нашей страны и победу нашего оружия и с глубоким уважением помню обо всех тех, кто отдал свою кровь и свою жизнь за Германию. Вас, мои дорогие боевые друзья, я от глубины души благодарю за все ваше доверие, преданность и чувство настоящего товарищества, которое вы неоднократно проявляли в течение этого продолжительного периода. Мы были с вами тесно связаны как в дни горя, так и в дни радости, и для меня было самой большой радостью заботиться о вас и за вас заступаться.
Счастливо оставаться!
Я уверен в том, что вы, так же как и до сих пор, будете храбро сражаться и победите, несмотря на трудности зимы и превосходство противника. Я мысленно буду с вами на вашем трудном пути. Вы идете по этому пути за Германию! Хайль Гитлер!
Гудериан.