Таврический край разыгрался мистерией летней,
в созревших озимых цикадами полдень звенит,
от жарких лучей укрываясь, запрятались тени,
а солнце воткнулось в зенит.
Пасётся в лазури бескрайней небесная стая,
плывут облака к горизонту, лениво клубясь,
знамением свыше явившись и, медленно тая,
сплетаясь в узорную вязь.
Высокое небо пылает пожаром июля,
умаявшись бегать по лугу прибрежному, злой,
солёную воду затоки, почти не смакуя,
лакает полуденный зной.
Мерцает вдали, за излучиной, бабочкой парус
летит на огонь, презирая возможную смерть,
быстрей превратиться в белёсую тучку пытаясь,
но выше не может взлететь.
Усердный прибой повторяет заевшей пластинкой
шуршанье ракушек и скрип заунывный песка,
сознание ветер баюкает песенкой тихой,
священною мантрою став.
Я "идолом скифским" застыл, очарованный далью,
открывшейся взору, и слушаю этот концерт,
пройдя ритуал посвящения, так постигаю,
что жизни прекраснее нет!