Сказкой было то или былью средь холодных морских широт?
Говорят, там жила ундина. Златокудра. Малинов рот.
Сёстры пели, разбив о скалы в щепки сотни рыбацких шхун.
А она всё Его искала, чтобы в душу ей заглянул.
Рос мальчишка в рыбацкой хижине, мать - крестьянка, отец - моряк,
Эрле, волосы солнцем выжжены, заводила и весельчак.
И учил отец Эрле мальчика: "Ты послушай моих седин.
Как навалятся шторм и качка, опасайся, сынок, ундин.
Запоют, да на дно утянут. И лежать тебе под водой.
В шторм закрой ты покрепче уши и корабль веди домой."
Эрле вырос и стал рыбачить. Опасался всегда ундин.
Как навалятся шторм и качка, судно к берегу приводил.
И всегда был улов богатым. Сети рыбой полным-полны.
Все девчонки в красавца - Эрле, как одна, были влюблены.
Он и вправду хорош собою, золочёная голова.
И мужское в нём, и морское. Так и хочется целовать.
Только лишь на одну смотрел он, и в невесты её позвал.
То была красавица Эйдин. Губы алые, как коралл,
Глаза синие с поволокой, словно море в весенний штиль.
И катал он её на лодке, и, как море, её любил.
"Добрый Эрле, мой милый Эрле, - так шептала она ему. -
Не покинешь меня, мой Эрле. Не отдам тебя никому."
Но жила в тех морях ундина. Ингрид звали её свои.
Златокудрая, рот малинов, блеск серебряной чешуи.
Заприметила она парня, Эрле, смуглого от ветров.
Выплывала порой на камни, и не шторм в ней кипел, любовь.
Всё с тоскою глядит на берег, где он с Эйдин своей идёт.
Как целует легонько в шею, руку ей на плечо кладёт.
Эйдин голову запрокинет, кудри медные разметав.
И застонет от боли Ингрид, и на дно уплывёт стремглав.
И заплачет, уж так нахлынет, что седеет от слёз волна.
И серебряные ундины утешают её у дна.
А как в море любимый выйдет, всё за лодкой его плывёт.
Эрле сеть в глубину закинет, Ингрид рыбу в неё зовёт.
И молчит, не поёт, ни ноты. Видел кто-то таких ундин?
Но до хруста ломает кости, рвётся песня в её груди.
А однажды он плыл под вечер. Ни волны, тишина, покой.
Ингрид вынырнула навстречу и махнула ему рукой.
Заискрилась в лучах закатных, хвост серебряный засверкал.
Покатилась душа до пяток. Понял Эрле, что он пропал...
Образ Эйдин в пучине тонет. Так волнует малинов рот.
Зачарован, глядит в лицо её. Отчего она не поёт?
Как слепой, он пошёл по палубе, наклонился её обнять.
И вздохнула ундина жалобно, не сумела себя сдержать.
Обвила волосами грудь его, затянула в сплетенье тел.
Песня вырвалась и баюкает. Он ведь этого и хотел.
Волны дыбятся, волны пенятся, его лодкою овладев.
"Он теперь никуда не денется", - в шуме моря звучит напев.
Ртом солёным ко рту малинову песню из поцелуя пить.
Ингрид шепчет ему: "Прости меня, я посмела тебя любить."
Закружила, запела ласково, убаюкала на волнах.
А над морем шторм лютый властвовал. Эрле спал на её руках.
И медузами, словно розами, украшала её волна.
А по небу, на зависть звёздному, полновесная шла луна.
Разве в звёздную ночь сбиваются с курса бравые моряки?
Звёзды смотрят и улыбаются, и в исправности маяки.
Как же он налетел на скалы то? Он ведь знал их, с рожденья знал.
Добрый Эрле пошёл по палубе, выпустил он из рук штурвал.
Храбрый Эрле за златокудрою потянулся, поймать хотел...
Обвила волосами грудь его, затянула в сплетенье тел.
Закружила, запела ласково, убаюкала на волнах.
Ну а лодку его, несчастного, разнесло на крутых камнях.
Бедный Эрле не видел гибели, помертвели его глаза.
Это с берега люди видели. Это старый рыбак сказал.
И рыдала в своей кручине Эйдин много ночей и дней.
Её слёзы морской пучины были горше и солоней.
В предрассветной густой туманности осознала ундина вдруг,
Что нет в лике его румяности, что молчит её милый друг.
Стала мраморной кожа смуглая, ни кровиночки на щеках.
Раскалёнными жжётся углями крик! Мертвец на её руках.
Зарыдала: "Что я наделала? Погубила любовь свою."
Я губами от горя белыми, Эрле, песню тебе спою."
Мчалась к берегу каменистому, друга бережно обняла.
И лилась эта песнь неистово, бурю кликала, шторм звала.
Их нашли у крутого берега, у замшелых седых камней.
Не видали объятий бережней, и картины, чем та, страшней.
Так лежали они, укутаны в волн прибрежные кружева.
Златокудрая Ингрид, юная. Эрле, светлая голова.
18.07.2016.
Иллюстрация: художник Виктор Низовцев.