Иногда, в дорожных спорах,
что ведутся испокон,
трутся темы от которых
всё купе горит, как порох;
подключается вагон.
Скажем, тронулись с платформы.
Проводница, ё-моё ;
со значком на униформе
в лабутенах на платформе
всё оформила по форме
быстро выдала бельё.
В этот раз в пути далеком
(поезд ехал за Урал)
так и вышло. Ненароком
явно двигаясь к истокам,
речь пошла за криминал.
Началось предельно просто:
Поднимая чемодан,
после дружеского тоста,
пассажир большого роста
"Нами правит Коза-ностра"
стал идеей обуян.
Он сказал: на этом свете
кто активен и здоров
знают взрослые и дети,
что примерно каждый третий
- из сословия воров.
Т.е. вы, мои родные
-- фраера. А те -- блатные.
Воровской блюдут закон
знают правила иные,
свой имеют лексикон.
Там игрок, а здесь -- терпила.
Тема граждан зацепила.
Каждый вставил пару слов
жег напалмом, лез без мыла
заходил порою с тыла,
не забыли про хохлов.
- Тихо ша, заткнулись, волки,
напрягает с легонца -
вдруг раздалось с верхней полки.
(это был мужик в футболке
ростом мал и костью тонкий,
видно не было лица)
Не спеша присел за столик,
тронул фиксу невзначай,
почесался, молвил, "Толик".
Заварил в стакане чай.
Чай. Как много в этом звуке
корешей бросает в дрожь.
Спутник камерной науки;
Помнит сердце, помнят руки,
помнят лагерные суки,
помнит лагерная вошь.
"Как там, что оно в законе?" -
обступил народ тогда.
- Часто чалился на зоне?
- Да, случалось, иногда.
И потом, к едва живому,
весь вагон стоял гуртом
- Едешь, видимо, до дому?
- Не положен вору дом.
Поздно. Снял футболку вор
а из под футболки
куполов застыл узор
(и за каждым ; приговор).
Прочие наколки.
"В этом вся его душа
до последней точки",-
объясняли не спеша,
уважением дыша -
"Это - след от калаша,
это - от заточки".
Я там был. Я видел сие.
Я вопросом обуян.
Что там? Где она, Россия?
По какой рубеж моя?