Упала в красно-жёлтую листву
так просто, словно век в ней ночевала.
И мир на миг поддался волшебству –
сон обволакивал, а время врачевало:
закрылись раны, затянулись швы
угас огонь вражды, иссякли слёзы
(лишь вы тому свидетели, лишь вы –
на белом платье тлеющие розы).
Она жила - как будто не жила.
Как будто дней обыденная серость
была ей невозможно тяжела.
И ей не говорилось и не пелось.
Она молчала, мир в ответ молчал.
От тишины цветы до срока вянут.
Пройдя к концу от множества начал,
она искала Слово без изъяна.
А Бог смотрел, и больше ничего –
ни слов, ни дел, ни чуда, ни знамений.
Что девочка одна в руках Его?
Пусть даже гений - что с того, что гений?
Вот хлеб её, что камня был черствей.
Вот дом, где век без радости гостила.
Теперь лежит беспамятно в листве.
Бог не простил. А вот она - простила.