1.
Шлюзуемся. Открылся шлюз.
Закрылся шлюз. Отшлюзовались.
Мы снова встретились, Союз,
как будто и не расставались.
Твой серый в оспинах бетон
на временОм водоразделе
напоминает мне о том,
что все мы «вышли из шинели».
Ещё минута и – простор,
и наваждение растает,
что дух «Герцеговины Флор»
в дыму Отечества витает.
2.
Я словно увидел впервые,
прищурившись, из-под руки –
стоят облака кучевые
над берегом Волги-реки.
Красиво, настолько лубочно,
что кажется через прищур –
высокое небо барочно
и краски чисты чересчур.
И воды светлы и речисты,
и смотрится в реку платан…
Лукавят импрессионисты.
Вставай, Исаак Левитан.
3.
Вот стою, смотрю на воду,
на живительный поток,
я в реке не знаю броду,
и по водам не ходок.
Долго ль шёл путём окольным,
что ж, как вкопанный, стою?
Вечер тень от колокольни
тянет в сторону мою.
Не такой уж я невежда,
тень – мистический предмет,
перейти по ней надежда
толи есть, а толи нет.
Голова моя два уха,
словом – господи, прости –
не хватает силы духа
взять и реку перейти.
4.
Моя родная в серебре
и под луной искрится.
Жизнь – бесконечное тире
и вечная должница.
Луна. Она твоя сестра,
и талисман – колечко.
Одень побольше серебра,
как лунной ночью речка.
Ты всё, что есть перемешай
и только бога ради
прошу, ничем не украшай
серебряные пряди.
5.
В окне корабельного бара
светило сгорает дотла.
Стемнело. На фоне загара
душа моя снова светла.
Двойник – напряжённые плечи
глядит на меня из окна,
и он коротает свой вечер,
как я – за бокалом вина.
Окно параллельного мира –
так вот ты какое, окно,
где волны ночного эфира
стучат в корабельное дно,
а истина в недрах бокала
таится на дне до поры.
И целого вечера мало –
понять, как похожи миры.