Вот судьба так судьба: стоишь за моей спиной и касаешься шеи чуть остриём меча. Говоришь поддержать кольчуги сильней звено, чтоб тебя не смогла убить ни одна пищаль, говоришь заковать древнейшим из слов кинжал, чтоб был лёгким, как пух, любого меча острей.
Говоришь и про цену: даже себя не жаль, и так смотришь, как будто бешеный дикий зверь.
Что сказать мне тебе - что пламя иссушит плоть? Что земля обглодает кости, сотрёт их в пыль? Что вино из тебя достанет всё то тепло, что пылало внутри, оставив твой дух слепым? Я не знаю, как можно сделать тебя сильней - у всего есть цена, и эта цена страшна.
Для тебя же как будто смерти и вовсе нет.
Ты подходишь ко мне, ступаешь за шагом шаг, ты сильнее оков и яростнее зверей, что сидят здесь повсюду, ярче всех звёзд и солнц; говоришь: дай мне сил; могу и совсем сгореть, и решимость твоя - как будто со всех сторон.
Отказала бы, но судьба тяжелей меча, что висит надо мной безжалостно каждый день. И вот я заклинаю: плачет во тьме свеча, и танцует над нею мерно густая тень, рядом с ними в земле, под жидким огнём, цветок распустил лепестки, сияя и трепеща.
И вот я заклинаю - пламя, земля, вино: чтоб не ранила никогда ни одна пищаль, и разил чтоб кинжал сквозь кожу и сквозь металл. Удержи стебелёк в ладони - шипы, шипы - и, пока свою пасть раззявила темнота, никуда не сходи с той мелкой лесной тропы.
Уходи.
Уходи, пока мне хватает слов,
и я буду молить, чтоб пламя тебя не жгло.
______
Вот такая судьба: стоит за моей спиной и касается пальцем тонких волшебных струн. Говорит: закляни. В улыбке кривится рот: чтоб я смог в этот раз свою защитить сестру, не важна ни цена, ни жизнь моя, лишь она.
А в глазах - только злость, и всюду темно, темно, а в глазах - только злость и, верно, ещё война,
и вот я заклинаю:
пламя,
земля,
вино.