А потом ты даже не сможешь вспомнить меня,
мои впадины, вмятины, линии и мой запах, если не набьёшь на руке, ниже локтя мои прикосновения, храня
их как хранится зелень в еловых лапах, как проволока пике вплетается в мгновения. Если не напишешь всё наперёд, на память, то в одно утро не сможешь найти мой свет и мои лучи не согреют. Голых стен кирпичи стареют, кричи, пока по аллее идут инквизиторы воспоминаний. Вы знали этого человека? На вашей сетчатке он с вами. В ваших снах течёт его вязкий след. А в жизни нет. Меня нет, нет ни капли. Нет вкуса во рту. И в холодном поту выхожу из метаболизма, выхожу с каждым выплеском дрожащей плоти. С каждым выбросом эндорфина, с актами сексорцизма изживаюсь из души. Последнее высосет звенящий комар. Почеши это место укуса, манящий отвар чужих соков, их слова, их мысли вытеснят тени прошлого. И всё, эхо в горошине под матрасами. Настоящая принцесса ушла под дождь, ври больше, таких не вернёшь, ждёшь чего-то забытого и замираешь от дежа-вю. А потом не узнаешь, что в каждом шорохе я пою, сплю в каждой пылинке, дышу через сигареты в тебя дымом прошлого. Сколько хорошего придаётся забвению просто так. Без отвращения к расставанию. Это я вырвана с мясом, момент рубцевания застал за вышиванием меня на руке. Глаза готовы, но не узнаётся это лицо и этот взгляд, просто линии в ряд. И чужое кольцо на пальце, безымянный палец отдан в его круг, это было серьёзно. А теперь вдруг снята, как пальто, мы друг-другу никто. И слишком поздно.