Henry Longfellow. Curfew
I
Торжественно-грустный,
Молитвенный тон:
Волной проплывает
Вечерний тот звон.
Огни гаснут в печке,
Свет меркнет дневной;
Ждёт утром работа,
А ночью – покой.
Ни тени не видно
В оконцах домов,
Растаяли звуки,
Не слышно шагов.
И голоса больше
В домах нет совсем;
И сон, и забвенье
Царит надо всем!
II
Написана книга,
Как день, свершена,
И вот уж закрыта,
В сторонке она.
Померк блеск фантазий
И лжи, и прикрас,
Как углей свет в пепле,
Темнея, погас.
Песнь тонет в молчанье;
И сказу – конец;
В оконцах нет света;
Остуда сердец.
Сгущаются тени,
Темнеет совсем;
И сон, и забвенье
Царит надо всем.
I.
Solemnly, mournfully,
Dealing its dole,
The Curfew Bell
Is beginning to toll.
Cover the embers,
And put out the light;
Toil comes with the morning,
And rest with the night.
Dark grow the windows,
And quenched is the fire;
Sound fades into silence,--
All footsteps retire.
No voice in the chambers,
No sound in the hall!
Sleep and oblivion
Reign over all!
II.
The book is completed,
And closed, like the day;
And the hand that has written it
Lays it away.
Dim grow its fancies;
Forgotten they lie;
Like coals in the ashes,
They darken and die.
Song sinks into silence,
The story is told,
The windows are darkened,
The hearth-stone is cold.
Darker and darker
The black shadows fall;
Sleep and oblivion
Reign over all.