белая мятая простынь тянется вдоль постели, перебитая лампочка с размытыми отпечатками пальцев моргает, противно напоминая по звуку стрекот сверчков. с детства одним из самого страшного для меня было увидеть залетевшего в комнату мотылька, бьющегося о стекло с глухим и тупым звуком, напоминая последние в его жизни крики о помощи, как если бы ты оказался внутри наглухо закупоренной бутылки. некуда бежать. воздух засасывает занавеску, беспрерывно хлопая окном. еще один глухой звук, вой с улицы, надрывистый и конвульсивный, схожий с утренней судорогой. в такие моменты я начинаю думать о тебе
кто-то однажды сказал, что никогда мы не будем вместе на сто процентов. светловолосый мальчик-гений, мальчик-аполлион, выросший в необъятное совершенное нечто. будь со мной нежен и ласков, или мне стоит просить об этом? не заставляй лизать тебе пальцы, проглатывать их, давиться и преданно-жадно впиваться взглядом, дожидаясь момента, когда ты наконец решишь посмотреть на меня, обратить внимание, вырвать из этой реальности. я думаю о тебе и я думаю где я, кто я? экстраверт подросток в обесточенном мегаполисе с севшим аккумулятором, без вероятности выжить в этой материи, конструкторе дохлого города или острая боль в левом предсердии, иммортель в любом истлевающем томе на пыльной книжной полке, порванный бумажный самолетик из сотни плывущих клеточек, тот мотылек, еще не попавший в плен между стеклами. ты никогда не говорил кем меня видишь
глубокий вдох на исходе судороги, легкость твоего несуществования в моей жизни и лопающаяся от перенапряжения лампочка. ветер стих, пора засыпать