Я приходила с миром, ты стрелял навылет, не будь таким категоричным, не уж то, всё это с тобой впервые! Помню, ты был довольно таки красноречивым, когда говорил о чувствах, да душевных порывах. Я не ведаю отныне, буду ли я когда – нибудь счастливей, чем с тобой, реализующим мою погибель.
Я прошу тебя, убери ствол, будь справедливей, не оставь меня одну на этой сцене, в платье и гриме – у меня беспощадная судьба быть последней наложницей императора в испепелённом Риме.
Я последняя исконно верующая на святой земле в Иерусалиме, верующая в наши отношения, да светлое будущее, напоминающее пляски на могиле. Я несу вести благие, ты несёшь тоску и смрад, словно падшие воины, заживо погребённые в имперском Ниле вдруг неустанно, да проклинающе
Заговорили.
Безусловно, я ничто пред твоей силой и поэтому, прошу, убери ствол: ну, или, хочешь мы снова станем с тобой героями первоклассных порнофильмов.
Я искала мудрости в тебе, как в заповедях исконно верующего раввина, но нашла лишь бесчинствующего тирана, вне мысли, что я любима и необходима. Я думала, что с тобой всемогуща, ты дал понять, что это поправимо. Ты не оставил мне шанса, и тот последний уголёк надежды, я похоронила.
Пусть я не Архангел тебе, да не Херувима, но я бы молилась за тебя, стихи бы да песни сложила, я бы тобой жила, справлялась бы за двоих с судьбы кручинами, ибо любовь иррациональна, да неизлечима, не имеет ни имени, ни чина, не ведает ни гордости, не требует благодарностей, да простого «Спасибо»
Послушай, Мужчина! Ты выжег все достопримечательности на моих равнинах. Любить мне больше нечем, вместо благоговейного аромата жасмина теперь в груди моей горчит полынь, да волки бродят суетливо.
Вот, остались лишь строки, больше похожие на крик. Из моих субличностей не осталось
Живых
Я бы и любила тебя, как в лучшие годы, во временах былых, но
Ты мне оставил лишь
Пол сотни ножевых.