Давно расписаны все роли,
Заиграны до слез, до колик…
И трагик, старый алкоголик,
Себя играет самого…
А комик, мрачный меланхолик,
И тоже, кстати, алкоголик,
Устал смешить народ до боли:
Своей, чужой – не всё ль равно?
Мой театр с горчинкой балагана,
Вертепа, МХАТа и шантана,
Где всяк актёр – живая рана –
У всех – стигматы на сердцах!
Где от главрежа до суфлёра, –
Что Мельпомена мушкетёрам! –
Все Божьей милостью актёры!…
И Лир, и Макбет, и Фальстаф…
Театр – вампир, балаган… усталость.
Что-то в душе моей, брат, сломалось.
Как ни крути – жизнь ушла на маски,
Грим и характеры, пьесы, сказки…
Сказки, трагедии, фарсы, драмы…
Вырвать бы сердце и бросить с рампы
В зрительный зал, иль себе под ноги…
Нет! Подождём. Не приспели сроки.
Слава и скромная роль статиста,
Водка в гримерной – судьба артиста.
Рукоплесканья, аншлаги, слёзы,
«Быть иль не быть» из черненой бронзы…
Смерти и фарсы, любовь, измены,
Роли и ставки, интриги сцены,
Слезы живые от тризны к тризне…
Сколько ты в сердце впускаешь жизней?
Сколько ты должен кровавить роли,
Чтоб научить настоящей боли?
Чтоб они плакали и смеялись,
Чтоб убивали врагов, боялись,
И улыбались сквозь слёзы жалко
Так, чтобы зрителю стало жарко!
Стар или молод – побольше грима,
К чёрту котурны Афин и Рима!
Нынешний балаган – страшнее,
Словно последняя ночь Помпеи…
Занавес. В зале – мгновенье – тихо.
Аплодисменты… И общий выход!
Кукла на ватных ногах сломалась,
А на душе, на душе – усталость.
Маску тампоном с лица снимаешь.
Кто ты, откуда? Ты сам не знаешь.
Кто ты сейчас? Ты и сам не помнишь.
Очередного шута схоронишь,
Выпьешь, укутаешь сердце ватой…
Вот и закрылись твои стигматы!
Но не надолго. Проснешься завтра,
Скажешь привычное: Ave, Театр!
Грим и костюмы – всё наготове.
Снова стигматы сочатся кровью.
Ты облачишься в камзол иль свитер,
Чтоб не увидел из зала зритель
Крови твоей, ибо мир – Арена!
Некто наивный промолвит: Сцена!
Нет, гладиаторский бой – смертелен!
Только крови не видать на теле.
24 декабря 2004 года