Глава 1- Незнакомец
Обычное на улице кафе,
Где подавался вкусный кофе:
Черней чем ночь, немного молока,
Вступил он в вальс с кусочком пирога.
Его Татьяна сильно полюбила
И каждый вечер с книжкой приходила-
Немного почитать, приятный аромат вкусить,
Спокойно отдохнуть и суеты себя лишить.
Ей одиночество было не в первой,
В нем тоже можно снискать радость,
Но незнакомец разломал покой!
Влечение к парням не слабость.
Сиял весь так, как будто принц он юный,
В шкатулке дурочек его полным-полно,
Но ритм дыхания у Тани ровный,
Сидела и читала – ей было все равно!
Крепости незнакомцу не страшны-
Различны девушки бывали:
Строптивы, с опытом, порой умны.
Ни разу «нет» не отвечали.
-Уверен, вы творческая натура,-
Уста его прелестно речь старались доносить.
-Из серых масс видна ваша фактура,
Таинственна, загадочна…,- все продолжал хвалить.
-Простите, видите, хочу побыть я здесь одна.
Мне не нужны сомнительные знакомства!-
В прямых словах своих Татьяна чуточку грозна.
- Уйдите, мне не до вашего пижонства!
-Я не пижон. Цель не ваше тело.
От любопытства тянет говорить.
В моем мозгу закралась вера,
Что вы искусство можете творить. Не каждый, к сожалению, читает,
Греховности утех предпочитает,
Всю жизнь так тратит, тая на глазах.
Мечта порхает - счастье в облаках. Ведь жизни смысл в само совершенстве.
Так именно считать себе позволил я-
Познать возможности в искусстве!
И в этом солидарны все мои друзья.
Внимание от книги уходило,
Покинул строчки рысью взор,
И слух как будто что-то подкупило,
И неприступность проиграла спор.
-Быть может правда, интересный собеседник.
Присаживайтесь тогда ко мне за стол,
Но если слова приманка и, вы, охотник-
Уже не удивляет мужской пол.
-Ох, похотливые самцы,
Самцы замечу не мужчины!
Не homo sapiens, глупцы,
Зверями ходят, как скотины!
Сказав все это, незнакомец ловко сел
И кисти аккурат сложил на стол.
Мысли умные трактовать лихо умел,
В расположение легко вошел.
Ну, словно змей на Таню продолжал смотреть,
Причем прицельно лишь в глаза.
Что в океане он пытался углядеть?
Гипноза оплела лоза.
Контроль Татьяна медленно теряет,
На все вопросы мило отвечает,
Твориться что, она предполагает,
Но пусть красавец с нею совладает.
С ним поделилась тайной своей жизни:
Не было интима, не было мужчин.
К ним требования у ней капризны.
И не подходит в список не один.
Сама - великолепна и красива,
А до сих пор никто не овладел.
Вызов! Так интересна перспектива,
Подвоха незнакомец не узрел.
Он оценил в переплете твердом книгу-
Безбожные мысли в ней автор рассыпал.
Красавцу открывал тот факт дорогу,
Что на прелестной шее крест не выступал.
Позвать теперь уж точно можно гостью,
Ее своим манящим глазом зазывал.
О высшем обществе особом рассказал.
Манил ну точно сучку сладкой костью.
-И что же за общество такое?-
Открылся у Татьяны снова дар спросить.
-Художники, поэты и другое…
Волненье прочь, позвольте мне вас удивить!
-Не беспокоюсь, какое наваждение.
Наивно почему-то доверяю вам.
Скажите, наблюдали только чтение,
Что плаваю по искусству я волнам
Вы сходу так предположили
И чем-то голову вскружили.
Хотела я сидеть одна,
А вот теперь я отдана
На ваше повеление,
Что за наваждение?!
-Охотно вам отвечу, но потом
Отсюда с вами вместе мы уйдем.
Мужчин и женщин я знавал,
Когда картины рисовал.
Художника давно играю я,
Из рисованья опыт у меня
Читать людей как книгу.
Раскрыл интригу?
-Почти, но все же не понятно…
-Страницы познавать приятно,
Что пишет произведения сама,
Желает титул королевского письма.
-Все то мечты!- взгрустнула Таня.
-Для вас найдется прозы няня.
Научим творчеству мы вас.
Ночью собрание у нас.
Поедем? Не откажите!
-Не откажу! Везите!
Мы не представились друг другу.
-Владимир.
-Таня.
-Вашу руку.
Владимир вывел из кафе,
В машине черной повез вдаль.
Мигнул последний им фонарь,
А Таня, словно под шафе-
Совсем дорогу не внимала.
Одно лишь только замечала:
Моря холодного тумана,
Плескались в них кресты кургана.
Глава 2-Высшее общество
Туман рассеялся немного и на холме,
Чуть-чуть в дали, красивым великаном возвышался
Старинный особняк, он ярким светом улыбался,
Большой такой, что не поместиться в уме.
В водичке ангелы плескались, то был фонтан.
Гостей задорно и игриво повстречал.
Почувствует незваный: давным-давно он зван.
Приветствует его дворовый здесь причал.
Тайны за собой скрывали двери,
Но отворились грозно они вдруг.
Прихожей зал украшали звери.
Из камня и фарфора все вокруг.
Там кресла стояли, хвалились диваны-
Местная мебель не знала изъяны.
Тут долго можно баловать свои очи,
Но время близится давно уже к ночи.
Дворецкий длинный и сухой
Позвал гостей пройти с собой.
Привел их в зал, где стулья окружали Овальный стол, ну словно слуги короля. Сиденья их пока, что пустовали. За исключением сиденья главаря.
Хозяин важен словно гусь.
Представился. Он председатель. С мыслями Тани соглашусь-
На внешность был малоприятен.
В монокле скачет его глаз.
Предельно оказался краток.
Сторонник вежливых повадок.
Повел к талантам на показ.
Ласкало пенье сладко уши,
Таня забыла обо всем!
Затихли на том свете души,
И старый дядька пришел дрем. Солистка невероятно пела, За ней юнцов примерных хор. Сама была белее мела. Мальчишки все как на подбор.
Закончилось для ушек наслажденье.
Представиться даме уже пора.
Лара Соловей. Красива, загляденье!
У леди златовласа детвора.
Как маму искренно любили,
Им честь держать ее перста.
А волосы, как нити свили
Белую башню - большая высота.
Никак красе не помешала.
Лишь необычность придавала.
И снова яркий коридор.
Недолго трое шли в пути.
Довел их бархатный ковер,
А желтый пригласил войти.
Хозяин комнаты - педант.
Внешность необъяснима:
Столетий прошлых юный франт.
Порхает с грацией павлина.
Как только рот открыл, так полились
Слова красивые и в рифму.
Стихи конями в мысли пронеслись,
Отдав почтение же ритму.
Закончил стих читать, затих,
Мысли сразу растворились.
Насладиться б ими, вновь на миг,
Но безвозвратно позабылись.
То Сладкопевчий был, дурацкий псевдоним,
Читать стихи мастак он рьяно.
Поэта гения по праву отдадим
И перейдем в обитель фортепьяно.
Прекрасный лаково-черный инструмент,
Его председатель мастерски освоил.
Нужно музыке поставить монумент,
Но классика забыта. Факт беспокоил.
Двое гостей теперь идут,
Им на пути трона изумрудный зал,
Там стражи-змеи стерегут
Гадюку, Владимир так ее назвал.
Платье покрыто чешуей,
Но хороша сама собой.
Змеи понимали с полуслова,
Не подпускали к ней чужого.
Глаза на Таню страшно посмотрели,
Нежданно змеиными моргнули.
Ползучие шипением запели. Не слабо гостью подпугнули.
«Пойдем ка в комнату другую»,-
Оставили они чудную.
Последний Таню ждал этап,
Но очень тот прекрасен.
Цветных холстов чудесный штаб,
Сюжетами он ясен:
То были счастья бытия,
К чему стремиться и ровняться-
В семье моменты жития.
Помог Владимир улыбаться. Полотна созданы все им. Каждый на них добр и любим. В них чувства нежности, тепла, В них процветает чистота. Сдержаться Таня не смогла, Сказав: «Какая красота!»
Глава 3-Рассеялся обман
Вот ужина пора настала.
Еда обильем осаждала.
То не вкушали в сказочках цари.
Все было вкусно, аж не ту сил.
Слуга все подносил да подносил,
А пища тешилась внутри.
Не молча в комнате, жевали,
Искусство буйно обсуждали.
У гостьи мнение спросили
И взглядом бедную сверлили.
«Мне все понравилось! Таланты вы от Бога,
И если бы пришлось, моя - ваша дорога,
Но начинаю лишь писать»,- А сзади стало вдруг стучать. Сидел в углу, весь сгорбленный, кривой, С седой длиннющей бородой, С сухой, помятой, бледной кожей, Весь грязный - вовсе неухожен Старик, он пальцами стучал И звуком сильно докучал. Печатал на древней ведь машинке. Любил все делать по-старинке.
«Простите, не представил его вам.
То Петр Темный! На славу господам!
Он пишет прозу, чудо произведения,
Честь у него набраться наставления!»
-их познакомил председатель. Как вдруг, старик кривой –писатель,
Заслышав полночи настенные часы,
Загавкал, будто в нем сидели псы.
На стол он зверем с места прыгнул,
Из стен пошел туман.
Владимир незаметно шмыгнул,
Паров сплошной бурьян:
Не видно вовсе ничего,
Не видно вовсе никого.
Лишь нездоровый смех пугал
И силуэтов зуб оскал.
Вот справа кто-то закричал!
Туман оставил поместья залы.
И что же видим мы теперь?
Как только магия пропала,
Явил нам правду ада зверь:
Вместо излишек угощенья
Лежали черви, да кишки. Для усиления отвращенья Мозги надеты на штыки.
Татьяна со слезами побежала,
Паникуя, слабо соображала.
Куда бежать? Что бедной делать?
А дом то уже не тот.
Как может лихо переделать
Так быстро в зла его оплот?
Напоминал теперь он замок.
Средневековых словно лет,
Который разом пришел в упадок,
И украшений больше нет. Стоят орудия там пыток, Слышен мучеников стон.
Сбежать отсюда нет попыток. И вовсе это был не сон.
Куда бежать? Лабиринт треклятый. За нос водить умел проклятый.
Путь темный факел освещает.
Камней хрустящий треск стреляет-
Стена проход куда-то открывает.
А делать нечего, вошла туда
И там такое увидала.
То милый хор Ларисы Соловья,
Пищал как мыши, она сама визжала.
Их облик виден в лунном свете.
Кружили под потолком в балете.
Мыши роем метнулись вниз
И окружили свою мамашу.
От той нас тоже ждал сюрприз-
Красавицу б не узнали нашу:
Крылата, морщиниста, уродлива.
С мышатами своими так заботлива.
Гнезда в волосах себе завили. Так славно в белой башне жили.
Лара их копной собрала,
На Таню с визгом побежала,
По коридорам взлетев, погнала.
Спасеньем стали дверей ставни,
Но не сказать спасибо им на том. Знакомый там сидел недавний, Играл на инструменте он мясном: Из тел людских пошито фортепьяно.
Играло, признаться, ужасно пьяно.
Мелодии красивые можно позабыть-
Бесовский инструмент старался гадко выть.
То лысы головы кричали,
А трубы из прямых кишок.
Персты клавиши сменяли,
Одни с кистей, другие с ног.
Симфонией залился председатель,
Умалишенно хохоча.
Машины мерзкой основатель.
Пора уже оставить трюкача.
Ноги в страхе несут, несут.
Впереди стены вновь проложат путь,
Владимира картин открыта суть.
Они кажут, как семьи мрут.
У самого пропала красота.
Она творенье колдовства.
Улыбка полная коварства,
Плюс внешность драного кота. С клыков на лапы капит кровь,
Он ею пишет вместо красок.
Сюжет: убитая свекровь,
Пересекает праздник плясок.
Там был еще один сюжет. До боли Тане он знаком. Его оставим на потом. Покинут котик людоед.
А в коридоре ждет засада.
То был клубок из змей.
Успешная прошла осада-
Укус и онемей.
И тело отказалось слушать.
Змеюки так хотели кушать.
Приоритет, конечно, услужить,
Хозяйку надо ублажить,
И оплетя все руки, ноги,
Тащили Таню до берлоги.
А там вовсю играл концерт!
Зрители: ведьмы, упыри, вурдалаки,
Гоблины, черти, дьявольские собаки.
Кто есть по ним большой эксперт?
Нечисть общество веселило,
Про Таню вовсе не забыло.
Она в финале - большой успех!
Кровь выпьют на глазах у всех.
Добыче обрадовалась Гадюка.
Рептилий щедро наградила-
Прекратили плач младенца звука.
Свирепость, голод крокодила.
А Таня украшает сцену.
К столбу из дерева привязана.
Не виновна, но судьбой наказана.
Председатель гладил по колену,
К нежной шее голову склонил,
Крови нектар ее вкусил.
Следующим Владимир присоединился,
Петр Темный сразу от крови омолодился. Насытилась Лара кровушкой сполна,
Гадюка кобры капюшон раскрыла,
Вкусив лишь каплю кровавого вина,
А жуткого поэта муза осенила.
Прочел чертям он жуткий стих,
Облизывая окровавленные губы,
А под конец он снял парик
И поклонился, оскаливая зубы.
От крови председатель окуляр протер
И сел симфонию играть.
Владимир кошачий рот рукой утер.
Оставил Таню умирать…
Глава 4- Да начнется охота.
Внизу столба мертва лежала…
Зашевелилась Таня, ожила. И чудищам в лицо сказала, Пугая воплощенья зла.
«Есть у меня до боли красочный рассказ.
Он не большой, для вас, для вас, для вас!
Как самонадеянный вампир
Хотел устроить славный пир
Из глупой и наивной,
Гипнозом покоримой.
Увы, сама хотела я пойти,
Сюда, в обитель упырей.
Страшнее лютых я зверей.
Должна была вас всех найти:
Убийц, художниками себя, что кличут и зовут.
К моей удаче обитель и других чудовищ тут!»-
Речь текла, текла, текла,
Кровь в сосудах вновь пошла,
Сердце девичье забилось
И все тело оживилось.
«Вижу, вас я, удивила!
Ах, ах, ах, совсем забыла
Вам сказать, что кровь моя,
Что вкушали - для вас яд,
Отправляйтесь дружно в ад!
Притворилась я не зря».- -Прекратились воскресшей тут слова.
У Владимира вскружилась голова;
Петр кровью начал вдруг блевать,
Стариком обратился вспять;
Летучей мышью Лара в потолок взлетела,
Вся забилась, вся от боли заревела;
Слазить с гадюки начала кожа;
У председателя облезла рожа;
Сладкопевчий в судорогах забился;
Владимир на колени опустился
И дико кошкой закричал.
В то время магии туман упал.
Нечисти замок открылся зрению,
Охотников отряд в тот миг напал. От монстров служат исцелению.
Расплаты начался карнавал.
Расплаты за души погубленные,
Судьбы и радости лишенные,
На вечную охоту обреченные.
Когда-то были лишь детьми.
Любовь имели, счастье, дом.
Но нечисть - разрушители семьи.
Страдают невинные потом.
Родителей жестоко погубили,
Самих смертью лютой одарили. В монастыре в чужих телах ожили. Небесному царству теперь служили.
Их серафимами монахи нарекли. И годы это бремя волокли.
Душа ребенка, а тело взрослого.
Внутри приходилось им стареть.
Они не могут умереть!
Не счастье это, хотелось им которого.
Даром не прошли тренировки-
Знают чудищ хитрые уловки.
Выходы и входы водой святили,
А помещения огнем залили.
Не любила нечисть воду и огонь,
Нос резала особенная вонь-
Горели ведьмы, вурдалаки, черти.
«Мой он, этого не тронь!»-
Таня предупредила своего собрата.
К Владимиру у ней своя расплата:
«Рисунок есть там у тебя один,
В картинной галерее на холсте.
Там на полу разбитый был кувшин,
Останки растерзанной семьи везде!
Так знай, ублюдок, моя была она,
Не узнаешь, конечно же меня.
В расплату я тебе оживлена!
Избавлю мир от монстра-от тебя!»
Вонзился в сердце твари кол.
Он в прахе дыма растворился.
Охотник Таню под руку повел.
Упырь в подвале суетился. То был председатель важный. Издал он вой протяжный
И в волка обратился.
Из сил последних яро бился!
Серебра пуля принесла ему покой,
А Лара Соловей разлетелась в рой.
Летучей мышью хотела уж сбежать.
Огня праведного ей не избежать.
Все воплощения ее: кто погорел,
Кто метким выстрелом отстрелен.
«Никто из них не улетел»,-
Охотник каждый был уверен.
Ведь если хоть одна вампира мышь
От них сумеет ушмыгнуть,
Про Соловья еще услышишь,
И пением не даст уснуть.
Сладкопевчий и Темный умерли от яда.
Гадюка призвала ползучий рой
И, обернувшись в гигантского сама гада,
Змеюк своих пустила в бой.
Охотникам нанесли раны,
Но как говорилось:
Умирать они упрямы.
И так уж довелось
Подохнуть змеям людоедам.
Сама Гадюка-главная змея,
Погибла, конец бедам,
Не умыкнет младенца никогда!
Рассвет покрасил черный дом
В прекрасный красный цвет.
Нет монстров больше уже в нем,
Охотников там тоже нет.
Идут, идут они, идут
И с нетерпением ждут:
Когда всю нечисть перебьют
Покой на небе обретут!