Не знаю, не знаю, что и сказать, – объяснился во сне мне мой читатель-критик. – Ну, и наворотила, сюжет в семь бед. Что пытаешься донести читателям, непонятно? Толи сказка, толи нет, как политический роман памфлет. Наверно твоя политическая эротика, это как специфическая экзотика. Сон не сон, детям читать не будешь и взрослым на любителя. Хотя всё, как в сказке, кончилось свадьбой. По тебе, за это чтиво, зарыдает власти дыба.
- Ли ж бы читатели читали и от скуки не зевали, и не ведала бы книга постраничного загиба, – ответила я ему. - Сам мне говорил: «Кто читать будет твою политическую преснятину»? Гроша за труд никто не бросит, ну я и поперчила, где пересолила а где скромность подзабыла.
Читатель пожал плечами.
- Ты, когда-нибудь видела праздник абсолютной свободы, в школе подросткового периода? Это, как устройство общей бани в этом возрасте является, где всех вместе, как в Раю хотели святостью отмыть, а заставили блудить. Ты тоже, все положила в одну карету и, пустив под гору и без тормозов, и наломала кошмарных дров. Представляешь, что значить, не отделить мух от котлет и демократию свобод воспеть, через любовную спесь. Соединила в своем чтиве политику и эротику преподнесла всем, как экзотику. Устроила праздники свободы от комплексов и совести, по всей своей повести.
- Я как раз дала политической мысли свободу, как поп неприкрытой молитвой из божьей выси, для утоления истиной жажды народу, во имя становления Рая, о порочности не мечтая. Пыталась высмеять торжество глупости местью и в этом клянусь своей честью. Прочтите еще продолжение этого чтива, где мои герои глупых политиков казнили.
- Ну, точно в чтиве твоем добра власти им не видать. Ты, наверно, хочешь эротикой их сознание порвать. Если опять пьяную баню устроила и великой моралью не удостоила,знать порку себе опять подготовила. Мы тут критики собрались, и тебя осудили, вот наш божий вердикт суда огласить решили. Придется твое чтиво сжечь, а тебя за большую вольность посечь, чтоб читателей не мутило и в будущем любое твоё творение в пределах приличия было.
- Опять сжечь? Я этого не перенесу и ни над собой, ни над своим творением кары не допущу. Чего грехи наводить, ведь и жизнь такая, как не крути, и сказка ей сродни. Может быть, и читатель такой живет, негоже, когда творец кары ждет.
- Ну, полно печалится, в Спарте, в древние времена, детей уродов убивали сразу, чтоб население не засоряли. Так почему же не уничтожить такое уродливое творение, которое создала ты. Нельзя засорять людям мозги и еще проверим,в кого ты там политиков превратила может в твою святую участь и поверим.
- Кто-то великий сказал, что рукописи не горят. Думаю, и Вам, не удастся огню мою рукопись придать.
- Горят рукописи, ещё как горят, и даже с великими мыслями, твоих вроде, ведь коктейль дьявольской бузы нынче не в моде. Великую свободу, я читатель, только талантам дарю, Сама увидишь, как всё сгорит, и бог не спасет и пакость твою не простит.
– Я его, вроде, бы не обижала.
- Ты его роль на себя взяла, и пасквильную сказку на мир весь
написала, да еще и говоришь, что казнь в другом чтиве политикам создала.
– Это лишь грёзы мои.
– Вот по делам и получишь за грёзы свои. Говори, где вся остальная писанина твоя, пришло время святого суда.
С этими словами читатель-критик на меня накинул аркан и ударили в барабан. Тут вроде и другие читатели подоспели и похоронную песню запели. Меня стали пытать, чтоб я сказала, куда вторую сказку дела. Я молчала, как русская партизанка. Потом сказала: Идите в мой творческий огород, и перекопайте всё, может яблоко прозрения вам на голову упадет, и зуд зла ко мне пройдет. Тут, я вроде как, призвала на помощь своих героев сказки. Они тут же явились. Я и говорю:
- Возьмите оружие и казните всех этих господ, что из себя представляют народ, будто они судьи Бога одни, или от его родни, а не от господ, и даже не сам Господь.
¬¬ Они, вроде как, начали даже стрелять, только вижу я, что эти критики не умирают и даже мне карой угрожать продолжают. Вижу оружие моих героев дает осечки, или патроны холостые, или проблемы совсем другие. Тогда прошу их развязать меня. Они развязывают, и мы бежим в мою квартиру, чтобы спасти горевшую рукопись и не нахлебаться дыму. Там ужу все заблокировано и милиция не подпускает, и что делать, никто не знает. Тогда мы бежим в противоположный дом и всё бегом, бегом. С крыши противоположного дома спускаю доску в своё окно, и по ней попадаю в квартиру легко. Читатели судьи начинают в меня стрелять. Думаю, как бы пулю их не поймать. Я отстреливаюсь и вижу, что все читатели расстреляны мною и я с раненой головою. Веся израненная, еле-еле ползу по доске и чувствую, что вот-вот сорвусь и это конец мене. Тут я бросаю рукопись своим героям. Слышу, они мне говорят:
- Что же сделала ты? убила своих читателей, а мы без читателей не жильцы и никому не нужны. Твоя рукопись без чтеца тоже никому не нужна.
- Не волнуйтесь, - отвечаю я им. – Пройдет время и может быть, когда ни будь, новый читатель и примет книги моей суть. Может эта сказка и покажется им уже интересной. Сохраните всё, пусть будет это моей лебединой песней и какой не во зло. - Крикнула я им и, обломился карниз. Я, сорвавшись, полетела вниз.
Однако вижу, что уже новый читатель все же спасает меня и вмешивается в мой сон, и он исчезает как стон. Кто-то из них с помощью моих героев пересказывают написанное всё, и слышится её новый звон. Хоть сон оборвался, и видения исчезли, но не исчезли мои опасения. Грёзы не стали похожие на вендетту чести. Всё так бы и сталось шуткой моего воображения, или шуткой несбыточного сонного видения, и я бы наверно не вспомнила об этом, если бы в сентябре этого же года и позже на мир действительно не обрушилась мировая трагедия террора, словно огненная волна великого потопа.
В этом огне беды, дизайном новой красоты станет поэзия жизни, сказочного мира, без войн, под голубыми небесами о счастье мечты. Однако великого цивилизационного проекта с глубокой продуманностью власти, держащей не на насилии и страхе, а на пленительном очаровании у мира до сих пор нет.
Пусть моя сон-сказка из грез сна, если не станет спасеньем от конца, то хоть напомнит миру, что задуматься о нем пора, а не продавливать мир страхом насилия и прочего зла.
В этом мире люд выживет только тогда, когда насилие распнут на кресте стыда, и люди не будет жить ради серого бога - денежного тельца, а ради радужного Бога счастья и народного всевластия. Однако этим Богом должен стать дух творца, как голубое небо мечты, нашей голубой земли, её божественного добра, ради торжества человека творца. Пусть основой нашей культуры станет гармония тела и души, как проявления природы любви, в храме её религии сердец, созидающих жизнь, через постоянное совершенство к обожествлению своей души.
* * *
*
Вот и сказки сей конец,
Кто прочел тот молодец.
Себе ли, вам кричать ура?
За то, что дописал, прочли терпя.
Мои раздумья вам ли в радость?
Я потрудился здесь не малость.
Но, слава Богу и ей богу,
Ведь к истине искал дорогу.
В этой сказке есть урок,
Может миру будет впрок.
***
*
20.01.02. - 24.07.16