В пятнадцать я думал, что думаю.
Вот так:
наморщинил гладкость,
восстал многотонною тумбою,
воздел пятерню –
и нако-сь.
В шестнадцать я думал, что ведаю –
взойдя на бумажные сопки,
блистал неразменной монетою,
острил на потеху массовке.
В семнадцать я думал, что вытащу
любого слона из болота –
совался во все массолитищи,
стучался во все переплёты.
Родная, давай по последней-ка,
пора бы сорвать эти крыши
и выстонать миру наследника –
пусть думает,
ведает,
пишет.