Цикл посвящён реальным лицам, но поскольку они сейчас живы, имена их не названы. Они встретились, когда он был ещё женат, а она замужем. Не знаю, как он, а она полюбила его с первого взгляда. Как написано у Булгакова, любовь подстерегла их точно убийца из-за угла. С её слов я знаю только одно: эта женщина не могла поступиться нравственными принципами и бросить мужа, который её слишком любил и сделал для неё всё. Она знала, что убьёт его своим уходом от него. Человек же, которого она любила больше всего на свете и за которого была готова умереть, хотел иметь семью и стал жить с другой женщиной. Беда в том, что обе пары вынуждены были общаться друг с другом, так как их связывала работа. Героиня произведений видела, что женщина, с которой её возлюбленный связал судьбу, не любит его, а лишь использует. Однажды, встретившись с Ним, она в эмоциональном порыве дала ему это понять. Кончилось всё тем, что человек, без которого она не могла жить, записал её в сплетницы и интриганки, прервав все отношения. Сейчас она глубоко страдает, и рассказала всё мне. Тогда я решила написать цикл стихотворений, посвящённый на самом деле не Ему, а им двоим. Я знаю только одно: он был не прав! Возможно и она была в чём-то не права, права в этом случае только любовь! Но она закончилась трагически. Моя героиня сейчас тяжело больна, и неизвестно, чем её болезнь кончится. А хороши или плохи мои стихи, судить читателям.
Наважденье.
Душа мертва, окончен путь,
И призрак моего виска
Рукою бледною коснулся.
В душе тоска, одна тоска.
Я ночью не могу заснуть,
а утром не могу проснуться.
Во сне кошмар, а после – страх
И дрожь в замёрзнувших руках.
Вся жизнь течёт как наважденье.
И вечный хлад, и вечный мрак.
А мне, как лебеди в силках
Нет ни покоя, ни спасенья.
И каждый день, и каждый миг
Средь мелкой пошлой суеты
Крик рвётся в диком исступленье.
Опять тупик, опять тупик,
Молчанье чёрной пустоты.
Когда ж, наступит просветленье?
Не кончен бал. И где, финал?
Грехи былые и долги
Одолевают, точно бесы.
А где друзья? И кто враги?
За что Господь меня создал
Актёркой с маской клоунессы?!
Но Абсолют бесстрастно нем,
И, в суе будничных проблем,
Ни разу мне не приходилось,
Живя как тень, любя как тень,
задать вопрос: зачем? Зачем
на этот свет я появилась?
* * *
Как ручеёк слеза текла,
Сдавило грудь от страшной муки -
Тебя сама я отдала
в холодные чужие руки.
Теперь осталось лишь смотреть
Как с не любимой ты несчастен,
И тихо, зубы сжав, терпеть,
Молчать с улыбкой безучастной.
Кого винить? Да, я сама
Себя опутала силками.
От безысходности нема,
Всё плачу тёмными ночами.
Я, отпустив тебя к другой ,
Тебе желала лишь покоя .
Но, цепью скованна одной
И окольцована тобою.
Зачем слова? Что говорить?
Мне в этой клетке, точно птице,
Теперь осталось только жить
И тихо Господу молиться.
Роман на расстоянии
Нас развело точно листья ветрами.
Я - по работам, и ты всё с делами.
Видно, наверно, так Богу угодно.
Ты несвободен, и я не свободна.
Клёны в саду на морозе качались
Может на счастье с тобой повстречались мы,
Только пока в суматохе бесцельной
Оба с тобой проживаем отдельно.
Может когда-нибудь путы порвутся,
Наши пути наконец-то сойдутся
Видно судьба наказала за что-то:
Ты с не любимой, и я вся в заботах.
Жизнь повела нас дорожкой кривою.
Я не ропщу, я всем сердцем с тобою.
Значит, как видно, так Богу угодно –
Ты несвободен, и я несвободна.
Мечта
Если б дал мне Господь навсегда возвратиться
в чудный край, где любовь тихо встретила нас,
обернулась бы я белой сказочной птицей,
и, как ветер, к тебе полетела тотчас.
Я бы, крылья сложив, и, присев на подушке,
ворковала с тобой, встретив счастье в раю,
и, склонившись, шептала бы нежно на ушко:
"Я люблю тебя, милый, люблю!"
Но к печальной земле крепкой цепью привязана.
Чести долг, точно волк, не даёт убежать-
образцом для других навсегда быть обязана,
эту цепь никогда и никак не порвать!
И с прерывисто жарким, последним дыханием,
застывая горю, точно мак на снегу.
Умирая, люблю с безрассудным отчаяньем:
Ведь не жить, не дышать без тебя не могу.
К НЕМУ
Когда судьба, плюя в лицо, смеётся
Среди кромешной жуткой темноты,
Мне лишь кричать и плакать остаётся,
И звать: Где ты? Где ты7 Где ты?
Теперь, когда отравлена тобою,
Ты весь во мне, и нет назад пути,
Взываю к небесам с мольбою
И об одном прошу: Не уходи!
Самонадеянность была мой враг, а ныне
Всё сплетни злые языки твердят.
И вот у ног твоих лежит моя гордыня:
Готова всё отдать за твой один я взгляд.
Как мотылёк, что, крыльями играя,
Летит к стеклу лишь на свою беду,
Ударилась, когда, искала двери рая
И, точно ослеплённая, иду.
Последний луч надежды угасает,
Что ты приснишься мне, как я усну.
Не уходи, тебя я заклинаю!
Не оставляй в аду меня одну!
ТОСКА
Черный дождь за окном, тучи небо сковали,
Ветер выл, точно волк, средь ночной темноты,
И лишь капли дождя мне печально шептали.
Где же ты, где же ты, где же ты, где же ты?
Я сижу в тишине, и бутон розы алой
Сжали пальцы в тоске, лепестки теребя.
Мои губы, как дождь, ослабев, прошептали:
Не могу, не могу, не могу без тебя!
Что мне делать? Сижу в тёмной клетке, как птица,
боль сковала мне грудь, и весь день напролёт
Вся в огне, вся в бреду, и мне ночью не спится.
Я шепчу: он придёт, он придёт, он придёт!
Точно кукла, живу над собой не во власти,
Пред глазами как призрак стоит образ твой.
Ты - и жизнь! Ты и смерть! Моя боль, моё счастье!
Ты – любовь, ты – судьба, ты - мой тихий покой!
СОН
Ты опять мне приснился во сне,
Средь каштанов идя по аллее.
Роз бутоны алели в огне
И деревья застыли немея.
Замер сад, и вокруг тишина,
Точно были вдвоем мы на свете.
В небесах облаков белизна,
Шаг твой лёгок и быстр был как ветер.
Я стояла, от счастья дрожа
В синеве твоих глаз растворяясь.
Ты всё ближе и ближе бежал
от лучей и стрекоз заслоняясь,
Протянул ко мне руки, и я
Встрепенулась в истошном порыве.
Только вдруг за спиной чья-то тень,
Точно коршун мелькнула и скрылась.
Ты ж, метнувшись за ней на ходу,
Вихрем пыли обдал меня грозным
И тогда на свою я беду
Поняла, но, увы, слишком поздно,
Что влюблённый, как в сказочном сне,
Ты к другой уходил на свиданье.
Песни пел о любви, но не мне,
И дыханье сливалось с дыханьем.
Ну, а я? Я срослась со стеной,
Онемев от тоски и бессилья.
Что ж ты сделал любимый со мной?
Для меня белый свет стал могилой!
Я как клоун в пустом Шапито!
Мне, ломая в отчаянии руки
Лишь кричать остаётся: за что
Ты послал мне, Господь, эти муки?!
Отчаянье
Хотела я любовь отдать
Тебе без всяких колебаний.
А ты в ответ её топтать
Стал тут же грязными ногами.
В насмешку нас судьба свела.
Я стала жертвой поневоле.
Зачем я к Богу не ушла,
Забывшись от тоски и боли?
Мне нет пощады, как врагу!
Весь мир – сплошные иноверцы!
Тебя не видеть не могу,
А видеть - как ножом по сердцу!
Тебя мне в правде убеждать,
Себя унизив, не годится.
И только хочется кричать
Да головой об стенку биться
МЕДВЕДЬ
Однажды мне приснился сон,
как будто ночью тёмной
ко мне медведь ручной пришёл,
тоскливый и бездомный.
Он от скитаний чуть оброс,
он приболел в неволе.
Доверчиво подставив нос,
Погладить шерсть позволил.
Мы с ним сидели как друзья,
От звёзд блестела шкура…
И вдруг тебя узнала я
В медведе этом буром.
Когда в полях поспеет рожь,
в прохладный тихий вечер,
я знаю, ты ко мне придёшь,
и голову на плечи
положишь мне и всё простишь.
Мир снова станет прежним -
и звёзды, и земная тишь,
и океан безбрежный.
Мы сразу оба всё поймём,
и будем ночью длинной
в молчанье думать об одном
у тёплого камина.
МОНОЛОГ НАПОСЛЕДОК
Ты от меня навек во мрак ушёл.
Всё кончено, теперь я знаю точно.
Ты лебедь чёрную на трон возвёл,
а лебедь белую разрезал на кусочки.
Увы, тебе быть зрячим не дано,
душа твоя юна, как плод незрелый.
Ведь для тебя всё белое черно,
А чёрное - ты видишь белым.
Меня же, обвинив во всех грехах,
Сам не заметил истину простую:
что шлюху грязную святой назвав,
ты грязной шлюхой обозвал святую.
Ты госпожой своей рабу назвал,
а говоря со мной, точно с рабою,
убил единым словом наповал,
как выстрелом, не дрогнувшей рукою.
Родной мой, сам себя ты обманул,
закрыв свои глаза и уши,
протянутую руку оттолкнул
и смачно плюнул в любящую душу.
Ну, вот и всё. Прощайте, мой король!
Нельзя войти в одну и ту же реку.
Теперь со мной останется лишь боль
и жизнь, тобой разбитая навеки.
МИРАЖ
Плавной рекой, точно ленточкой зыбкой,
дни протекают и их не догнать.
Вся наша жизнь лишь сплошные ошибки,
но не дано нам от них убежать.
Жив без борьбы, мы о прошлом рыдаем,
не прекращая любовь предавать.
Любим врагов, а любимых теряем,
и продолжаем себе тихо врать.
А под конец, когда стан наш согнётся,
и от морщин станут лица сухи,
праведный суд нас рукою коснётся,
чашу весов переполнят грехи.
Только увидев, что в жизнь лишь играли,
точно в аду как слепые живя,
мы понимаем, что потеряли,
призрак бесовский в погоне ловя.
Изрезанная картина.
Когда тебе давно уже за тридцать,
один вопрос покоя не даёт:
за что же жизнь, такая сволочь - птица,
по темечку клюёт всё и клюёт?!
Истерзанная сердцем, и душою,
все сотни тысяч мук переживя,
я в кои веки стала жить в покое,
так нет, Господь мне вдруг послал тебя!
Однажды на поляне утром нежным
когтями острыми медведь берёзу драл.
И ты, с такой же лёгкостью медвежьей,
меня всю на кусочки разорвал.
Весенней лёгкой птахою порхая,
я млела от своих «высоких чувств»,
тебя лишь нежной дружбой согревая.
Увы, был платоническим союз.
Но, се ля ви! Из плоти и из крови
себе на горе создан человек.
Ты притащил её, назвал женою,
шок вызвав, у соседей и коллег.
А я, наивная, чтоб не казаться слабой,
тебе смотрела преданно в глаза,
терпя с тобою рядом эту бабу
и молча проклиная небеса.
Но я ждала, ждала, и всё казалось,
что мне удастся снять с души нарыв,
и вот с отчаянья тебе в любви призналась,
в ответ удар когтистой лапой получив.
Темно в глазах, мир точно опрокинут,
и в триллер превратился наш роман.
Тупым ножом изрезал ты картину,
оставив тысячи кровоточащих ран.
Течёт судьбы поток неотвратимый,
теперь ты стал совсем уже чужим.
По- прежнему я, точно одержима,
цинизмом и предательством твоим.
Возможно, я когда-нибудь воскресну,
и солнце будет мне светить в окно.
Но, не вернёт художник лик изрезанный
и никогда не станет целым полотно.
И снова тебе.
Что глядишь на меня так сердито?
точно хочешь меня наказать?
Милый мой, я давно уже битая
мне к пощёчинам не привыкать.
И о свинстве людском мне, уж, ведомо:
с битым лбом да с распухшей губой,
милый мой, я давно уже предана…
И оплёвана. Бог с тобой!
С ранней юности шла по дорожке
из булыжников, грязи, шипов.
Доброхоты, подставив подножку мне,
утешали: Да ладно, пройдёт!
Я, наивно в удачу поверив,
Через тернии шла, как раба.
Предо мной закрывали все двери,
Отвечая: Видать, не судьба!
У меня отбирали последнее,
да цинично смеялись в лицо.
Я с тоски стала злобною ведьмою,
Среди трусов и подлецов.
Мне плевать, ни к чему героизм!
Пусть тебя ночью совесть не гложет,
ведь сильней, чем унизила жизнь,
ты меня уж унизить не сможешь.
Только, если в тоске хлопнет дверь
в опустевшей квартире под вечер,
и, тебе, после страшных потерь,
одиночество ляжет на плечи,
и открыться нельзя никому,
и злодейка - судьба затаскает,
ты звони… Ничего… Я пойму!
Тот кто боль испытал, тот прощает.
Молчание
Стою, не в силах подобрать слова,
на лобном месте,
несчастью своему покорная раба
и долгу чести.
В твои глаза как в зеркало смотрю -
язык немеет.
Мне крикнуть хочется, что я тебя люблю,
да всё не смею.
С тобою видясь каждый день, я, как свеча,
сгорала молча,
твоё лишь имя, с нежностью шепча,
в постели ночью.
Теперь же, когда ты живёшь с другой,
наверно поздно,
хоть не любя ей голову покрыл
фатой морозной.
Проходит жизнь, и мне, тебя давно
послать бы к лешему!
А я, как идиотка, всё равно
люблю по прежнему.
Истошный крик в молчании моём,
как на Голгофе я.
Что время лечит, это всё враньё
и философия.
Теперь как тень перед тобой стою,
туман рассеялся, и нет самообмана.
Я знаю лишь одно: что я тебя люблю
и никогда любить не перестану!
В разлуке.
Я не могу смириться с расставаньем,
что нет тебя, поверить не могу.
И вот теперь лежу и умираю,
как чайка на скалистом берегу.
Тебе, слепцу, глаза открыть желая,
рискуя своей собственной судьбой,
доверившись, лишь искренней была я.
и заплатила страшною ценой.
От женщины чужой тебя спасая,
я показала её истинную суть,
но щекотливой темы избегая,
ты правде не хотел в лицо взглянуть.
Я душу пред тобой свою открыла,
тебе смотрела преданно в глаза.
Теперь же, мне весь мир и жизнь постылы,
ведь ты… Ты взял, и всё ей рассказал!
В тебе, вся ослеплённая любовью,
не ожидала видеть палача.
И вот финал: я истекаю кровью,
она же, торжествует, хохоча.
Преподнеся меня как дичь на блюде,
мой труп ты положил к её ногам.
Но солнца свет во тьме гореть не будет,
умрёт любовь, коль любишь ты врага.
В истошной муке Господа моля,
душа моя лишь милосердия просит:
она, ни разу в жизни не любя,
когда-нибудь возьмёт тебя и бросит.
Как только душу твою снегом занесёт,
и ты в отчаянье ко мне протянешь руки,
то знай: моя любовь тебя спасёт
от подлости, от пошлости, от муки.
Крик
Что ж, наделал ты, мальчик мой милый?
Черной ведьме себя ты отдал!
За тебя в бой пошла с темной силой,
Только поезд, увы, опоздал.
Я спасенья тебе, лишь, хотела,
и теперь чашу горькую пью.
От тебя нужно ей только тело,
я ж, за душу боролась твою.
И, казалось бы, что мне за дело
до проблем твоих с бабой дурной?!
Жаль одно: что её проглядела,
оставаясь наивно слепой.
К высшим силам взывать бесполезно,
и кричать в пустоту, ведь она,
точно грязным и плотным завесом,
черной нечистью защищена.
Опоила тебя чудным пойлом,
окрутила морокой своей,
и стоишь ты, как конь, в тёмном стойле -
ни семьи, ни любви, ни друзей!
А она по балам, вся в весельи,
точно бабочка махаон.
О любовных её похождениях
лет уж двадцать судачит район.
Мужиков, что на ней кувыркалось,
как народу в трамвае в час пик.
Протянул ты пока ей лишь палец,
только руку, гляди, не проспи!
Черной коброю в душу залезла,
неужели не видишь всё сам?
Я б её на кусочки изрезала
и скормила бы бешеным псам!
Я, её колдовское прибежище
уничтожив своею рукой,
в тёмном небе звёздами брезжащем,
полетела б, со шваброй… нагой!
А как небо лазурью покроется,
станут ветви от солнца светлеть,
я пришла бы к тебе кроткой горлицей,
чтоб слезинки твои утереть.
Пустота.
Конец. С тобой мы, точно иностранцы.
Всё зачеркнул холодный черствый март.
Коварный вихрь вдруг закружил в последнем танце
и перетасовал колоду карт.
За окнами лютует ветер зимний,
и тротуар от холода озяб.
Моя душа теперь мертва наполовину:
нас март развёл, но всё решил сентябрь.
Живя, точно в аду, я не роптала,
когда с другой тогда тебя судьба свела.
Меня она ночной кукушкой перекуковала,
Исчез рассвет, и победила мгла.
А я ночами, плача на подушке,
всё не могла тебя никак забыть.
И вот, в любви своей, по-детски простодушной,
себя позволила помоями облить.
Подставившись тебе, как институтка,
пошла овечкой белой на убой.
И для чего? Чтоб эту проститутку
ты мог в гостях назвать своей женой!
Пускай теперь все злые языки
с усердием назойливой злой мухи
клевещут на меня с её руки,
по всей земле распространяя слухи.
Застыл ответ мой на людскую злобу,
немым вопросом в воздухе вися.
А что же мы с тобой? Несчастны оба.
Вот только сделать ничего уже нельзя.
НЕРАЗБЕРИХА
Буря мглою небо кроет,
наша жизнь – сплошной бардак.
Не срослось у нас с тобою,
и пошло совсем не так!
Тонем в быте, как в болоте,
что творим, не ведаем:
мы теперь, как идиоты,
друг от дружки бегаем
Ни конца нет, ни начала,
а кругом сплошной аврал!
Ты любил – я всё молчала,
я призналась – ты послал!
Ест тоска зелёной жабой,
точно в сердце финский нож.
Ты теперь с чужою бабой,
хоть не любишь, но живёшь.
И куда теперь деваться,
чтоб волчицей не завыть?
То ль, в монахини податься?
то ли руки наложить?
Лишь осталось ждать рассвет
с кошкой черною на крыше.
Жаль, что счастья в жизни нет,
только, есть ли оно выше?
Опять же о любви.
Мне недосуг ответить тем глупцам,
которые любовь считают благом!
Кричать, в противовес пустым словам,
клепать стишки, расходуя бумагу.
Ну, что вам про любовь сказать, друзья?
Рифмуется она недаром с кровью.
Не понаслышке это слово знаю я -
мой организм отравлен той любовью.
Да, хоть весьма пикантен сей курьёз,
а происшедшее, увы, давно не ново,
но я влюбилась крепко и всерьёз,
к роману или повести, дав повод.
С чего начать, чтоб строки зародились?
Как там у классика написано? Ах, да…
И вот, пришла пора, она влюбилась…
Хотя была уже немолода.
Явилась страсть. Но, что ж, её объект?
Обдал меня потоком сквернословья.
Так истинную суть познал поэт
коварного мужского поголовья.
И, проклиная эту чёртову любовь,
молю творца со всхлипом истеричным:
«О, Господи! Не посылай его мне вновь!
Я эту боль не выдержу вторично!»
И снова о тебе.
Опять апрель, на солнце нежном греясь,
успел печаль со снегом унести.
А я по-прежнему всё, глупая, надеюсь,
что ты придёшь и скажешь мне: Прости!
Уже не так как раньше ноет рана.
Боль притупилась, но, назло судьбе,
с весенней лихостью сшибая, воздух пьяный
напоминает снова о тебе.
Деревья имя твоё шепчут, стоя,
едва покрывшись молодой листвой.
И снова нет душе моей покоя,
в бреду любовном снова снится бой.
Когда же листья изумрудами засветятся,
и с пышностью распустится сирень,
я одного хочу: с тобою взглядом встретиться,
в нём раствориться и растаять, точно тень.
Откровение
Мне б послать тебя, милый, куда бы подальше,
но застряли слова, точно в горле комок!
Ты же смотришь в глаза мне, как маленький мальчик,
как невинный нашкодивший белый щенок.
Мне назвать бы тебя крепким матерным словом,
да и вырвать бы с корнем из сердца совсем,
только нет уж давно куража никакого,
и не хочется лишних ненужных проблем.
Перед светом я оскорблена и унижена,
всё последние годы с собою борюсь!
Не глядели б глаза на тебя, на бесстыжего,
но с собой совладать не могу и смотрю!
И, нет сил никаких от тебя оторваться,
И, нет сил разлюбить и забыть, хоть убей!
Может в омут мне вниз головою сорваться
в этой слабости бабской и страсти своей?
Может быть, я глупа и слегка эксцентрична?
Что поделаешь, нынче не те времена!
Ведь любовь, как копейка, в наш век прагматичный
обесценена и никому не нужна.
Но ты тоже учти: все твои безобразия
для меня утекли, как вода в решето.
Я теперь тебя, дурь ты моя синеглазая,
не отдам никому, никогда, ни за что!
Мука.
Отчего по ночам мне не спится?
Жизнь - злодейка совсем довела.
Это ж, надо так было влюбиться,
чтоб забыть все мирские дела!
Но амур надо мной поглумился,
под глазами добавим морщин:
и откуда ж, такой ты свалился
мне на голову, сукин ты сын?!
Оборвался дуэт, и нет силы
вспоминать этой песни мотив.
Подскажи мне, прошу, сделай милость:
как вернуть мне тебя, как найти,
убежавшего, точно вора,
что и душу, и сердце украл?
Горький случай своим приговором
нить судеб наших вмиг оборвал.
И теперь я безмолвною тенью,
точно нож, боль в груди затая,
не живу, а плыву по теченью,
и от горя сама не своя.
Твоих слов и жестоких укоров
не смогу никогда пережить,
и последнего разговора…
Что мне делать теперь, подскажи?!
Мне б, хоть раз в твои плечи уткнуться,
твои губы губами поймать,
и волос поседевших коснуться,
там где уши смешные торчат,
чтоб в глазах твоих солнечный зайчик
снова прыгал, лучами слепя!
Мой малыш! Светлоглазый мой мальчик!
Как же сильно люблю я тебя!
Раны прежние всё кровоточат
Ходу времени вопреки.
Ты приснись мне, пожалуйста, ночью,
А иначе умру от тоски.
Кукла Мальвина.
Однажды хмурым утром я стояла
напротив зеркала, едва глаза открыв.
Змеёю черною в нём трещина зияла,
его на половины разделив.
Забились руки, точно крылья птичьи,
заныло сердце снова острой болью -
мне о твоей жестокости циничной
воспоминанья не дают покоя.
Когда отчаявшись, в любовном пораженье,
с другой ты вновь взаимности искал,
в моих словах, своё увидев, униженье,
с бездумной лёгкостью ты взял и растоптал
меня как ту ненужную Мальвину,
оставив у разбитого корыта.
Теперь душа моя мертва наполовину,
и жизнь как это зеркало разбита.
Сюжет классический, как фетровая шляпа,
напоминает пошленькую драму.
Я, точно кукла, брошенная на пол
лишь плакала тихонько :«Мама!...Мама!».
Финал.
Ты ушёл, но забыл, что душа не игрушка,
и, надеясь наивно, что Бог ,мол, простит,
ты брильянт дорогой заменил побрякушкой,
позабыв про любовь, и про честь, и про стыд.
Ты сказал мне когда-то: тебя предала я!
Только сам в спину нож мне воткнул посильней,
и, как кошка с мышонком, со мною играя
веселился, куражась над болью моей.
Да я знаю, свершилась когда-то ошибка:
я сказала не то, и моя в том беда,
что смолчать не могла, не сумела быть гибкой,
и теперь злейший враг для тебя навсегда!
Ты ушёл, бросив сумку мне в руки, как камень,
не оставив мне шанса себя оправдать.
Ты ушёл ,не уйдя! И хохочет над нами
да глумится бесовская чёрная рать.
Ты ушёл, но себя напоследок оставил,
чтоб вернувшись с усмешкою злобной забрать,
чтобы снова и снова, цинично, без правил,
мной как куклой на кнопках ты мог управлять.
Ты ушёл к нелюбимой, что очень забавно,
и противно всему твоему естеству.
Ты ушёл. И зияет в груди моей алая рана.
Ну, а я? Ну а я теперь с этим живу.
Этой любви было посвящено ровно двадцать четыре стихотворения. Возможно,
когда-нибудь появится продолжение. Самое интересное заключается в том, что их любовь была чисто платонической и между ними никогда ничего не было. Эти два человека встречались только на работе и по работе.