Она урчать научит и перечить,
наперчит песен варево, и ты
уронишь невесомое на плечи
её, приняв глоток живой воды.
И расцветёт она, не замечая,
что все тона по-зимнему темны.
И упадёт ничейная, не чая,
что нет в году тринадцатой луны,
что календарь исчёрканный испорчен,
что больше не сыскать в нём красных дат,
что фонари ночные у обочин
от сумерек до зорек не горят.
Но, всё равно, с плеч нежности не сбросит,
не отвернётся от летучих слов.
Под бас ветров она у неба просит
твоих, понятных только ей, стихов.