Этот дом однажды её задушит:
Здесь лавины пыли и горы кружек —
Донца биты, кромки в следах помады…
Это тоже кровь, но другого склада —
только мажет, но никогда не брызнет.
Здесь в картинах старых — чужие жизни,
В паутинных стенах — чужие годы,
В половицах — скрип, потолок в разводах.
Здесь зияют дыры по стыкам крыши.
Здесь ещё никто из жильцов не выжил,
А в мозгу звенит всё как колокольчик:
Этот дом однажды её прикончит.
Он, на шее тонкой сомкнув ладони,
Головой уложит промеж бегоний
И заставит слепо смотреть на солнце.
Кромки биты, в алой помаде донца —
Это тоже кровь, но совсем другая.
Этот дом однажды её сломает.
Он по капле выдавит жизнь из тела.
Здесь давно всё светлое почернело,
Здесь опасно, это давно известно,
И никто не ходит сюда из местных,
Но она, приехав, смогла остаться.
На холодной шее — чужие пальцы.
Одичалый, мёртвый, в холодной злобе,
Этот дом однажды её угробит,
Головой уложит в венец порога.
До дня Икс осталось не так уж много.
Ей известна правда. Она не сдюжит.
Отпивая чай из щербатых кружек
(донца биты, кромки в следах помады),
В свой дневник запишет:
«Всё так, как надо,
Всё идёт по плану и даже лучше —
Этот дом однажды своё получит.
У меня на шее сомкнув ладони,
Головой уложит промеж бегоний
И по капле выдавит кровь из тела...
Но того-то — честно! — я и хотела.
Этот дом сомкнётся за мной могилой —
Я за этим, правда, и приходила.
Я жила, пожалуй, лишь этим мигом —
Изучала жизни чужие в книгах,
Собирала травы на сизых скалах
И слова годами везде искала,
Составляя в верном порядке тут же.
Этот дом однажды меня задушит...
Но ещё не знает он, тать кровавый,
Я уже нашла на него управу,
Отыскала способ (к финалу близко)
Стать последней жертвой в смертельном списке.
До дня Икс осталось не так уж много.
Головой уложив в венец порога,
Затянув на шее верёвку кружев,
Этот дом, конечно, меня задушит:
На холодной шее сомкнёт ладони...
Но зато других
никогда
не тронет».