В холодной обессиленой Москве,
Кроившей гимнастерки и шинели,
Мне снился новомарьевский* рассвет.
Я видел: созревали и желтели
Огромные пшеничные поля,
Колосьями врастающие в небо;
Турлучные хатёнки поселян,
Где пахло свежевыпеченным хлебом.
Я ел его горячим. И во сне,
Голодном, лихорадочном и горьком,
Казалось, будто не было вкусней
Ломтей его с янтарно-желтой коркой.
А бабушка стояла у печи:
Уставшая, счастливая. Живая!
И тесто превращала в калачи,
Пекла их, из горнила доставала,
Укладывала выпечку горой -
Привычными движеньями, умело.
А я не мог наесться, и нутро
От голода сжималось и болело.
Сон таял с первым криком петуха,
Для города – чужим и непривычным.
Очнувшись, я то плакал, то вздыхал,
Смотря, как спит, раскинувшись, сестричка.
И злая бесконечная тоска
Стучала в непротопленные стены,
Которым, как и мне, наверняка,
Всё снился хлеб. Горячий. Довоенный.
_______________________________
* Новомарьевская станица (Ставропольский край)