так хотел невозможного, ранил запястья о свет, тот, которого не было ни позади, ни вверху. тяжкий шаг говорил, что я рано стираюсь в труху, как смешно: я бинтую прогнившее с маленьких лет.
покупал гель от ломкости, но так же сломлен внутри, пел от сердца, но антибиотик из чувств не помог, дал себе сто пощёчин: "возьми себя в руки, щенок", а затем утешал себя, плакал и пил каптоприл.
я хотел невозможного, как мёртвым нужно к живым,
как ундины с зашитыми ртами желают воды.
эта жажда чудес ударяла меня под дых и мой крик гулял ветром от Торонто до Москвы, затерялся в деревьях, летел направлением стрел, разбудил моих спутников завтрашних, вневременных.
я хотел бы стать беженцем, скрыться от личной войны, но моё невозможное где-то в её нутре. в тех боях недостаточно пуль, убеждений и слов, чтоб вернуть уходящего, крикнуть ему: "задержись".
когда наша возможность упала, разбившись о жизнь,
я хотел невозможного.
это меня спасло.